щеки Локка. – И все дела у нас – личные.
– Отужинай со мной.
– Что?
– Я тебя на ужин приглашаю. Ну знаешь, трапеза такая. Мужчина обычно приглашает женщину на ужин. Вот если не веришь, кого хочешь спроси, тебе подтвердят.
– И ради этого ты моему секретарю яйца выкрутил?
– Ты же сама сказала, что мы не дети и в детские игры не играем. Мы сами в ответе за свою жизнь и, что бы ни происходило, сами ею распоряжаемся. Вот пожелаем – и переведем часы назад. Наши часы, что хотим, то и делаем.
– Это безумие.
– Нет. Две недели назад больше всего на свете я хотел умереть. Вот это было безумие. Две недели назад я вот настолько к нему приблизился… – Он сжал в щепоть большой и указательный палец. – На черном пороге смерти стоял. И после этого всякой хренью больше заниматься не намерен. Может, это все остальное и усложнит. Ну и пусть. Ты – мое главное осложнение. И я хочу его больше всего на свете. Ты – мое любимое осложнение. Даже когда ты мое доверие предаешь.
– Знаешь, что смердит хуже застарелого пота? Жалость к себе.
– Ну, после встречи с тобой у человека, кроме жалости к себе, больше ничего и не остается, – вздохнул Локк. – А если серьезно, то мы всего добьемся, если захотим. Только ты тоже должна захотеть. Я тебя ни в чем убеждать не собираюсь… Хотя, может быть…
– Что?
– Может быть, ты уже сама себя в этом убедила.
– Ужин, – задумчиво повторила она.
– С возможностью… последующих осложнений. По договоренности. Выбор за тобой.
Сабета упорно отводила глаза. Воцарилось молчание. У Локка стыла кровь в жилах.
– И куда мы пойдем ужинать? – наконец спросила Сабета.
– А фиг его знает… – Локк, едва не задохнувшись от облегчения, пошатнулся и с трудом устоял на ногах.
Правой рукой Сабета подхватила его за пояс, и оба замерли на несколько секунд, а потом она убрала руку и спросила:
– Что с тобой?
– Мне твой ответ понравился. И вообще, так нечестно – ты мне времени не дала разобраться, где что в этом проклятом городе находится. Так что выбор места тоже за тобой. Завтра вечером.
– На закате, – кивнула она. – Прислать за вами карету?
– Нет уж, вдвоем мы с Жаном к тебе больше не заявимся, – ответил Локк. – Если я через некоторое время не вернусь, придется тебе с ним объясняться. Предупреждаю: он будет не в духе, и успокоить его будет некому. Такая вот мера предосторожности. Устраивает?
– Я себе не враг. – Она заложила руки за спину и смерила Локка взглядом. – И что теперь?
– Не знаю. Наше гостиное подворье еще цело?
– Я Жостену не досаждала. То есть не очень досаждала.
– Тогда я пойду утешать несчастных сироток и придумывать, как над тобой верх одержать.
– Самонадеянный, наглый фанфарон! – беззлобно повторила она.
– Заносчивая стерва, – ухмыльнулся он, пятясь к двери. – Заносчивая, упрямая и неотразимая стерва. Кстати, если я еще раз учую те самые духи…
– А если я учую запах конского навоза и пота, то отправлю тебя в плавание.
– Я ванну приму.
– Дважды. И… Завтра увидимся.
– Непременно, – кивнул он.
До двери он дошел, пятясь, и ужасно гордился тем, что вовремя сообразил не поворачиваться к Сабете спиной. У самого порога в голову Локка пришла еще одна мысль.
– Мы там лошадей позаимствовали, а по дороге их чуть не загнали. Ты не возражаешь, если они у тебя в конюшне постоят?
– Ладно, сделаю тебе одолжение. А…
– Что?
– Что у Жана с лицом?
