– И пусть они обретут покой и счастье в лучшем мире. – Сабета прикоснулась краешком своего бокала к бокалу Локка.
Оба пригубили вино – выдержанное, крепкое, со вкусом сливы и померанца. Локк снова опустился на подушки. Воцарилось неловкое молчание.
– Извини, пожалуйста, – наконец вздохнула Сабета. – Я не хотела напоминать о грустном.
– Знаю. – Локк отпил вино, считая, что если оно отравлено, то все его надежды и предположения все равно не оправдаются; набор инструментов в кармане камзола теперь выглядел нелепо и жалко. – Тебе цветок понравился? Ну, мой подарок…
– Невидимый цветок? Умозрительный?
Локк, приподняв бровь, выразительно коснулся правого отворота камзола.
Сабета торопливо проверила свой камзол и извлекла бутон багровой розы, без стебля; края лепестков были ярко-алыми.
– Ну ты и проныра, – улыбнулась она. – Подбросил, когда вино наливал.
– А ты следила за бутылкой, а не за кавалером. – Локк притворно вздохнул. – Ничего страшного. Мою гордость и без того растоптали. Надеюсь, тебе цвет нравится. Роза из картенских теплиц. Стебель у нее был, но его в рукаве прятать неудобно.
– Мне нравится. – Сабета бережно положила розу на стол. – Если она, конечно, не взорвется или меня не усыпит.
– Нет-нет, я же обещал, что за это мстить не буду. Но обсудить это все равно придется, так что давай лучше начнем.
– Что обсудить?
– Похищение. Нападение. Изгнание. Алхимические зелья. И тому подобные грязные проделки в отношении тебя, меня или Жана.
– К десяти годам мы уже знали немало способов обезвреживать и обездвиживать противника, – напомнила Сабета. – Для нас с тобой это в порядке вещей. Сегодня я согласилась на перемирие, потому что…
– Предлагаю сделать это перемирие постоянным. Воздержаться от прямых нападок друг на друга. Если уж мы вынуждены состязаться друг с другом, то лучше противопоставлять замысел замыслу, а не прятаться под кроватью из страха проснуться утром не в своей спальне, а на корабле.
– А вот я не боюсь проснуться на корабле.
– Не испытывай судьбу, несравненная, иначе судьба испытает тебя. Может, я сдуру и согласился отужинать с тобой в подвесной клетке, но не забывай о Жане. Предоставленный сам себе, он сотрет твоих охранников в паштет, как гусиную печенку, сунет тебя в сундук и отправит в Талишем.
– Ух ты, какой он грозный!
– Напомни-ка, сколько человек понадобилось, чтобы его утихомирить, пока ты моим отравлением занималась?
– А если наши работодатели сочтут это мировое соглашение сговором?
– Не сочтут. Наоборот, для них развлечений только прибавится. От нас требуют действий в нашем неподражаемом стиле: мозги не вышибать, а запудривать и самим себе задачи усложнять. Признайся, ведь гордость не позволит тебе от этого отказаться.
– То есть ты предлагаешь мне отринуть проверенный, надежный способ, уже доказавший свою действенность, и продолжить состязание в рамках твоих… гм, ограниченных умений – лишь потому, что меня якобы должно согревать осознание своей добродетели?
– Ну если не принимать во внимание мои душевные терзания, а рассмотреть мое предложение трезвым взглядом рассудка…
– Ты изъясняешься как настоящий аферист. Впрочем, я не возражаю. Раз уж из предыдущей схватки я вышла победителем, то давай заключим перемирие. – Она едва заметно улыбнулась. – Относится оно исключительно ко мне, тебе и Жану. Таким образом мы сможем уделить больше времени проведению избирательной кампании. Хороший повод выпить.
– Полный бокал – пустое обещание, – заявил Локк.
Они чокнулись и опустошили бокалы до дна.
– Проигрывает тот, кто допьет последним! – Сабета снова наполнила бокалы.
Они выпили наперегонки. Непринужденный смех Сабеты порывом свежего ветра раздул в сердце Локка пожар угасших было чувств. От выпитого вина потеплело в груди, голова закружилась.
– Ты даже не представляешь, что я готов тебе простить, лишь бы еще раз твой смех услышать!
– Тьфу ты! – Она, улыбнувшись, выразительно закатила глаза. – Все, что ли? Дела побоку, айда за юбками ухлестывать?
– А зачем ты меня спаиваешь?
– Всякая мало-мальски разумная женщина предпочитает держать своих мужчин в подпитии, чтобы они оставались кроткими и послушными.
– Мне нравится, когда ты говоришь обо мне так, будто я тебе принадлежу. Прошу тебя, продолжай.
