Часть II
Противостояние
Интерлюдия
Кресало
Встеклянном логове Благородных Каналий было темно, прохладно и тише обычного. Локк проснулся с непонятной уверенностью, что за ним кто-то следит. Он невольно затаил дыхание и тут же снова задышал глубоко и ровно, как крепко спящий человек, хотя сквозь ресницы настороженно вглядывался в серую мглу, пытаясь сообразить, куда все подевались.
Из кухни коридор вел к четырем спальням, точнее – клетушкам, занавешенным толстыми темными пологами вместо дверей. Одну комнату занимал отец Цеппи, вторую – Сабета, в третьей обитали близнецы Санца, а четвертую делили Локк с Жаном, который обычно спал у противоположной стены, рядом с полкой, заваленной книгами и свитками. Сейчас оттуда не доносилось ни звука.
Локк с бешено колотящимся сердцем напряженно вслушивался в тишину. В ушах гудело. По полу шаркнула босая ступня, мягко прошелестела ткань. Локк сел, неуверенно вытянул вперед руку, и чьи-то теплые пальцы тут же оплели его ладонь, а его самого кто-то толкнул в грудь.
– Ш-ш-ш! – прошептала Сабета, скользнув на кровать.
– А… а где все?
– Ушли, – жарко шепнула она ему в самое ухо; теплое дыхание коснулось щеки. – Времени у нас немного, но все-таки…
Она прижала его ладони к гладкой коже своего живота, потянула их вверх, к груди, – на ней не оказалось даже сорочки.
На подобный раздражитель Локк, как и любой шестнадцатилетний подросток, отреагировал инстинктивно и вполне предсказуемо: он с изумлением втянул в себя воздух, а болезненно напряженный член едва не прорвал тонкую ткань исподнего. Сабета, откинув одеяло, запустила руку Локку между ног; он выгнулся дугой, с губ сорвался непрошеный стон. Сабета удовлетворенно хихикнула:
– Похоже, меня оценили по заслугам.
Она продолжила поглаживать Локка в такт все учащающемуся дыханию обоих, а затем потянула его руку от своей груди вдоль живота к бедру и зажала его ладонь между ног, у загадочно жаркого лона, прикрытого полотняной набедренной повязкой, которую можно было умеючи сдернуть одним движением. Несколько минут они предавались этим странным ласкам, не то наслаждаясь, не то соревнуясь друг с другом. Дыхание участилось, движения стали резкими, сдерживаться становилось все труднее, но оба с замирающим сердцем ждали, кто сдастся первым.
– Ты меня с ума сводишь, – прошептал Локк.
Жар, исходивший от тела Сабеты, окружал ее сияющим маревом. Она склонилась к Локку, щекотно задышала в лицо; он вдохнул знакомый аромат волос, духов и разгоряченной кожи, рассмеялся от счастья.
– А почему мы еще одеты? – спросила она и с приглушенным хохотом, путаясь в простыне, откатилась в сторону и принялась срывать с себя набедренную повязку.
Внезапно жар тел рассеялся, над кроватью сгустились серые тени, Локк дернулся всем телом, стараясь удержать Сабету, но она выскользнула и исчезла, будто порыв ветра.
Пленительная картина, созданная воспаленным юношеским воображением, уступила место жестокой действительности. Бормоча нечленораздельные проклятия, Локк стал выпутываться из одеяла, неловко повернулся, шаткая кровать отъехала от стены и неожиданно рухнула, сбросив его на пол. Ни один подросток, объятый романтическим возбуждением, не пожелает в этом состоянии близко познакомиться с твердой поверхностью. Увы, Локк сверзился на три самые чувствительные точки, потому что к падению подготовиться не успел; неловким взмахом ладони он умудрился сбить колпак с алхимического прикроватного светильника, и крохотная спальня озарилась золотистым свечением. Пока Локк корчился от боли на полу, неровная стопка книг у кровати накренилась, и книги полетели на пол, братоубийственным каскадом сбивая соседние, такие же неустойчивые стопки.
– О боги преисподней! – недовольно проворчал Жан, отворачиваясь от света к стене; как и положено, он спал на своей кровати.
Спальня, в которой царил обычный беспорядок, не имела ничего общего с полутемным альковом из Локкова сна.
