нужен только один человек.
Увидев на полу тело, обряженное в лиловые одежды, и Синохару с окровавленным мечом, синоби зарычал от бешенства:
— Он был мой!
Союзник поднял взгляд, обезоруживающе улыбнулся и развел руками:
— Я не мог позволить ему уйти.
Четыре года Харуки жил и дышал, чтобы свершилась месть, представлял, как проткнет гнилое, лживое сердце повелителя драконов, как заглянет в стекленеющие глаза и бросит презрительные прощальные слова.
И вот у заветной цели судьба посмеялась над ним. Резкий запах крови щекотал ноздри. Харуки почувствовал, как взгляд застилает багровая пелена. Испуганный крик Синохары «что ты делаешь?», липкая красная струйка в лицо…
Он пришел в себя, стоя над двумя трупами, от пронзительного младенческого рева. Огляделся, но комната была пуста. На звук подошел к стене, из-за которой доносился плач и тихое женское шиканье, и велел:
— Открывай!
За стеной охнула и замолчала женщина. Лишь младенец продолжал все так же громко, надрывно заходиться в плаче.
— Если ты откроешь, я пощажу тебя и ребенка, даю слово, — устало произнес Харуки.
Ему больше не хотелось убивать.
Деревянная панель бесшумно отъехала в сторону. В тайнике Харуки увидел женщину в одеждах фрейлины. Она смотрела на синоби огромными от ужаса глазами и прижимала к себе ревущего младенца.
— Пожалуйста, господин… — прошептала женщина побелевшими губами.
И замолчала.
Харуки вздохнул. Он устал от криков, его тошнило от крови и отчаяния, которые заполнили императорский дворец.
— Успокой ребенка, — велел он, — сюда вот-вот придут.
Он отцепил с пояса флягу с водой и протянул ей. Она отшатнулась.
— Возьми, — велел синоби сквозь зубы. — Ну же! Тебе не сбежать. Единственный шанс — сидеть тихо.
Женщина покорно кивнула. Ребенок на ее руках замолк так же внезапно, как и начал плакать, словно тоже проникся словами Харуки.
Он высыпал на ладонь содержимое кошелька — жалкие десять момме — и протянул ей. Потом вспомнил о привычке Синохары таскать с собой засахаренные фрукты. Вернулся к трупу, отцепил от него пояс со всем, что было на нем — пара мелких мешочков, тубус, из тех, в которых храпят важные документы, — и тоже отдал женщине.
Туда же отправилась куртка Синохары — новая и теплая, почти не запачканная кровью.
— Спасибо, — прошептала женщина, пряча глаза, чтобы скрыть отражавшиеся в них ненависть и страх.
Харуки снова вздохнул. Нет сомнений, появись здесь сейчас верные императору войска, она первая крикнет: «Убейте его!»
— Закрывай! — велел он и направился к выходу из комнаты, откуда уже доносились голоса других заговорщиков…
— В тубусе был договор о разделе власти между кланами Синохара и Ясуката, заверенный кровью Шина. Сёгун до сих пор уверен, что я прихватил его перед уходом. Именно поэтому его люди искали меня или любого из моих выживших родичей по всем Благословенным островам. Но воинам тени не привыкать прятаться в тени.
— То есть, — после паузы уточнил Такеши Кудо, — договора у вас нет. Тогда где он?
Синоби с усмешкой поклонился в сторону Мии.
— Думаю, об этом нужно спрашивать кормилицу принцессы.
— Я не знаю, — растерянно ответила Мия. — Мама никогда не рассказывала ни о чем таком. У нас не хранилось важных бумаг. У нас вообще не было ничего ценного.
— Путь от Хигоку до Рю-Госо долог и непрост. Она могла потерять его где угодно. — Кудо задумался. — Опиши еще раз тубус.
— Деревянный, длиной в две ладони. С резьбой в виде листьев, медное навершие в форме головы ящерицы, — мгновенно отозвался синоби. — Был прикреплен к поясу застежкой.
— А что еще ценного было на поясе?
Абэ пожал плечами:
— Мешочек со сладостями, кошелек.
