Что-то не складывается.
«Ты просто не хочешь верить в ее вину! — издевательски шепнул внутренний голос. Его визгливые интонации снова напомнили отца. — Не хочешь признать, что сошел с ума от самханской подстилки».
Он стиснул кулаки и почувствовал, как ногти входят в кожу, оставляя кровавые лунки.
Нет! Он не станет обвинять и карать ее, пока не выяснит все до конца.
— Заклинание на защиту, исцеляющие чары — слабенькие совсем. — Голос видящего был безмятежен, словно состояние даймё ускользнуло от его внимания. — И удаленная активация.
— Что?
— Удаленная активация. Очень интересно, никогда не слышал о таком раньше. Виим заряжается на того, чью кровь попробует впервые.
— Так можно?
Разве это хриплое карканье — его голос?
— Можно, но это рискованно. Вдруг виим попадет не в те руки.
«Его подарил господин Куросу Ёшимитсу. Он уколол мне палец, вымазал амулет в крови, а потом подарил!»
Дышать стало чуть легче.
— Возможно ли, чтобы виим был заряжен не на того, для кого его создавали?
Юшенг кивнул:
— Возможно. Поэтому так не делают. Виим создают в присутствии человека, которому предназначен дар, смешивая кровь еще до того, как золото застынет.
Акио медленно выдохнул и разжал кулаки. Бешено колотящееся сердце неохотно успокаивалось.
«Это еще ничего не значит, — недовольно занудил внутренний голос. — Девка могла подстроить все, чтобы ты ей поверил».
— Спасибо, Юшенг. — И добавил уже для внутреннего голоса, вслух: — Заткнись!
Самханец покачал головой, вслушался в стук закрывающейся двери:
— Он не заткнется. Вы должны сразиться с ним, — пробормотал он себе под нос.
Стоило бы сказать это в лицо Акио Такухати, однако хранитель знаний слишком хорошо помнил, как отреагировал господин на прошлые попытки хранителя дать совет. Способности видящего, примененные к людям, раздражали даймё, он ощущал в них угрозу себе.
И зря… Юшенг не мог не видеть, но отлично умел хранить секреты. Он мог бы рассказать своему господину много любопытного. Например, о девушке, которая каждый день приходит в библиотеку, чтобы изучать скучные и малопонятные для женщин науки. Ее душа подобна живому кристаллу, она переливается всеми оттенками аметиста и пурпура. А в глубинах кристалла, за туманным флером спит дракон…
Юшенг так давно смотрел на мир обычным зрением, что забыл, на что это похоже. Утратив вместе с глазами возможность наслаждаться внешней иллюзорной красотой, он научился видеть суть души.
Поэтому он сторонился людей. Людские души в большинстве своем состояли из болезней и уродств. Скрюченные, смятые, задавленные обязательствами, обидами, злобой и завистью. Много ли счастья наблюдать такое каждый день?
Но избегать своего покровителя хранитель знаний не мог. Год за годом он вынужден был наблюдать, как меняется Акио Такухати. Связывает себя рамками обязательств и долга, отгораживается от мира, превращается из живого человека в кусок льда. Внутри ледяной статуи задыхался и медленно гас огонек, подобный пламени одинокой свечи во тьме.
И вдруг этой весной случилось чудо. Почти потухший свет вспыхнул с нечеловеческой силой.
Пробуждение давалось даймё нелегко, а временами превращалось в настоящую борьбу. Совершенная оболочка Ледяного Беркута спорила с сутью — забытой, почти отвергнутой. И этот спор не был простым и безболезненным.
Только что, на глазах хранителя, борьба вышла на новый виток. Образ господина раздвоился. Ледяной Акио встал за левым плечом настоящего и улыбнулся — брезгливо и злобно.
Улыбкой покойного даймё.
Прошло пять минут, потом десять, двадцать. Акио все не возвращался. Мия оделась и теперь сидела съежившись, обняв руками коленки. В углу потрескивала и чадила масляная лампа, а вокруг затянутого белым шелком фонаря металась привлеченная
