Глава 16
В СТОЛИЦЕ
Украшенная по случаю дня рождения сёгуна столица тонула в цветах. Особенно поражало пышное убранство дворца, по традиции называемого императорским, хотя единственным оставшимся в живых отпрыском императорской фамилии была принцесса Тэруко, а дворец давно стал резиденцией ее двоюродного брата.
Принцесса, позевывая, глядела с балкона, как внизу прибывают и прибывают экипажи знати. Столичные лизоблюды спешили выразить верховному главнокомандующему свое почтение.
Принцессе было жарко и скучно. Единственный человек, которого она хотела видеть на этом празднике — даймё Такухати, — не приглашен, а даже если бы и был приглашен, вряд ли прибыл бы поздравлять Шина. Герою войны чуждо придворное лицемерие.
— Какой забавный обычай, так пышно отмечать день рождения военачальника, — заметил сидевший рядом принц Джин.
Несмотря на раздражение, которое жених вызывал у Тэруко, возмущение и любовь к истине заставили девушку отозваться:
— Раньше так праздновали день рождения императора.
— О-о-о, — протянул самханец с многозначительной улыбкой. — Понимаю, народ привык к празднику.
Принцесса сверкнула глазами:
— Народ помнит пословицу! Червяку не стать драконом!
Джин укоризненно покачал головой и поднес палец к губам Тэруко, призывая к молчанию:
— Тсс, ваше высочество. Не стоит злоупотреблять присказками простолюдинов. Мы ведь не можем знать, кто сейчас слышит нас и с кем он захочет поделиться услышанным.
Чего еще ждать от труса?
— Правда не может оскорбить! — фыркнула девушка.
— О, вы так ошибаетесь, — задумчиво протянул принц. — Именно правду, особенно неудобную правду, сильные мира сего часто находят оскорбительной. Видите ли, ваше высочество, в конечном итоге было оскорбление или не было, решать оскорбленному. И он может углядеть обиду в самых невинных словах.
— Это только его проблемы, не так ли?
— Не только, если оскорбленный обладает властью.
Тэруко подняла на мужчину взгляд, полный досады.
Чтобы демоны побрали Шина и свадебные обычаи Оясимы! Столько праздников, и на каждом должны присутствовать жених и невеста при полном параде!
На каждом приеме сёгун сажал ее рядом с принцем, словно не замечая раздражения, которое вызывал у сестры навязанный жених.
Первое приятное впечатление от привлекательной внешности и физической мощи принца испарилось совершенно. С каждым разговором Джин бесил принцессу все больше. Он умудрялся выворачивать наизнанку и высмеивать все, во что Тэруко истово верила и чему готова была служить. Ему были присущи самые мерзкие человеческие пороки, причем он их ничуть не стыдился, напротив, признавал охотно, с обезоруживающей улыбкой. И он всегда был отвратительно доволен жизнью и собой. Ни разу, сколько Тэруко ни пыталась, у нее не получилось вывести самханца из себя. А вот он доводил ее почти до белого каления, до состояния, когда еще немного, и принцесса готова была броситься на него с кулаками.
Но при этом самханец всегда четко чувствовал границу и останавливался в своих подтруниваниях ровно за полшага до того, как принцесса готова была потерять самообладание.
И что самое ужасное, Тэруко совершенно не представляла, как заставить этого несносного, отвратительного человека отказаться от свадьбы! Пытаться оскорблять его, косвенно или прямо, было все равно что пороть море. Она дважды, якобы нечаянно, обливала его на застольях, он не выказал и тени раздражения.
Что еще сделать? Напасть на него с кулаками? Поцеловаться у него на глазах с другим? Устроить истерику и швыряться вазами?
Любое это действие ставило под удар саму Тэруко. Она мечтала о сильном мужчине, лучшем из лучших, достойнейшем из достойных. А разве такой мужчина возьмет в жены истеричку или распутницу?
Поэтому приходилось скрепя сердце терпеть рядом самханского труса с его многозначительными улыбками и двусмысленными
