ультрафиолета. Пока они шли, трава-спектр по бокам дорожки изменила цвет с мятно-зеленого до бледно-лавандового. Слева пробежал голографический мультяшный гном, преследуемый визжащими детьми.
– Эйвери! – Риша заметила их первой. Другие девчонки, распластавшиеся на ярких цветных полотенцах, подняли головы и помахали им. – И Леда! Когда ты вернулась?
Эйвери плюхнулась на траву в центре компании, заводя за ухо прядь пшеничных волос. Леда устроилась рядом.
– Только что. – Она достала из сумочки мамины солнечные очки – винтажные. – Прямиком из коптера.
Конечно, Леда могла переключить линзы на солнцезащитный режим, но ей нравился этот редкий аксессуар; к тому же они скрывали выражение глаз.
– А где Эрис? – спросила Леда.
Не то чтобы она скучала по Эрис, но обычно та не пропускала случая позагорать.
– Наверняка отправилась по магазинам, – с неприкрытой язвительностью ответила Минь Цзяоцзу. – Или развлекаться с Кордом.
Слегка оторопев, Леда ничего не ответила. Проверяя утром ленту новостей, она ничего не видела про Эрис и Корда. Хотя можно ли угнаться за Эрис, которая успела покрутить романы – или, по крайней мере, пофлиртовать – почти с половиной парней и девушек их класса, иногда не по одному разу. Однако Эрис была давнишней подругой Эйвери, да к тому же происходила из богатого старинного рода, так что ей практически все сходило с рук.
– Леда, как прошло твое лето? – спросила Минь. – Ты ведь была с семьей в Иллинойсе?
– Ага.
– Просто кошмар оказаться в такой глухомани. – Голос Минь был отвратительно приторным.
– Что ж, я выжила, – небрежно ответила Леда, не поддаваясь на провокацию.
Минь знала, как Леда ненавидит говорить о происхождении своих родителей. Ведь это напоминало, что она не принадлежит к «верхнему» миру, подобно другим девчонкам, а поднялась сюда со среднего этажа, из провинциальных районов Башни.
– А как у тебя? – спросила Леда. – Как Испания? Ты подружилась с кем-нибудь из местных?
– Не особо.
– Забавно. Судя по новостям, ты завела довольно близких друзей.
Просматривая потоки информации еще в коптере, Леда заметила несколько снимков Минь с каким-то испанцем. Было ясно: их что-то связывает. На это указывал язык тел, отсутствие подписей к снимкам, а больше всего то, как сейчас покраснела шея Минь.
Девушка замолчала. Леда слегка улыбнулась. Когда другие задевали ее за живое, она поступала так же.
– Эйвери! – Джесс Макклейн подалась вперед. – Ты порвала с Зэем? Недавно я наткнулась на него, выглядел он подавленным.
– Ага, – протянула Эйвери. – Вроде того. Мне он нравится, но…
– Боже мой, Эйвери! Пора уже заняться этим с кем-нибудь и жить дальше! – воскликнула Джесс. В свете солнечной панели сверкнули золотые браслеты на ее запястьях. – Чего именно ты ждешь? Или кого?
– Джесс, оставь ее в покое! – резко сказала Леда. – Не тебе такое говорить.
Девчонки постоянно делали Эйвери подобные замечания, потому что больше критиковать было нечего. Но из уст Джесс такие слова звучали нелепо, ведь она тоже была девственницей.
– А почему ты так уверена? – многозначительно протянула Джесс.
При этих словах девчонки хором завизжали.
– Стой, ты с Патриком?
– Когда?
– Где?
Джесс широко улыбнулась, очевидно сгорая от нетерпения поделиться подробностями. Леда откинулась назад, делая вид, что слушает. Подруги и ее тоже считали девственницей. Правду она не рассказала никому, даже Эйвери. И никогда не расскажет.
Это случилось в январе, во время ежегодной лыжной поездки в Катьян. Их семьи многие годы ездили туда вместе: сперва только Фуллеры и Андертоны, а потом, когда Леда и Эйвери сдружились, подтянулись и Коулы. Анды считались лучшим горнолыжным курортом, сохранившимся на земле, даже Колорадо и Альпы выживали благодаря снегоделательным машинам. Только в Чили, на самых высоких пиках Анд, осталось достаточно снега для лыжного спорта.
На второй день поездки все выбрались наружу, чтобы покататься на горных дронах. Эйвери, Леда, Атлас, Джейми, Корд, даже
