– Это которая Влади?
– Ну да, она, других Маринок у него нет… Честно сказать, недолюбливают её в наших кругах. Высокомерная, пудрит Володьке голову, да и потакает его слабостям. Говорят, Высоцкому водки уже мало, на наркоту подсел… Ладно, это между нами. Если начнут всякую ахинею нести о политическом строе – не влезай. Там половина как минимум «стучат» в Комитет, я даже знаю некоторых, кто точно это делает. Затевают беседы с таким уклоном, запоминают, кто чего сказал, а потом бегут отчитываться. И это тоже между нами… Официант, счёт, пожалуйста!
Около шести вечера мы подъехали к шикарному дому на Садовом кольце, около Малой Бронной. Большая квартира Ники Щербаковой находилась на последнем этаже и, как объяснил Слободкин, имела даже выход на крышу.
Дверь нам открыла сама хозяйка – яркая женщина в возрасте под сорок.
– О, Павел, привет! – обняла она Слободкина. – Ты сегодня не один…
– Знакомься, Ника, это Сергей Губернский, тот самый – писатель, поэт и композитор. Сергей, это Ника – роковая женщина, сгубившая не одно мужское сердце.
– Да ладно уж, скажешь тоже, – рассмеялась Ника низким грудным смехом, не забывая при этом окинуть меня оценивающим взглядом. – Как же, слышала ваши песни, особенно эта нравится… о любови… А, вспомнила – «Потому что нельзя».
– Спасибо за комплимент, – ответил я, касаясь губами её руки.
Я сделал попытку разуться, но моё движение тут же было пресечено фразой, что в салоне у Ники разуваться не принято. Достаточно как следует вытереть обувь о коврик. Я пожал плечами и проделал необходимую процедуру. Дело хозяйское, как говорится.
Квартира была шикарной, выделяясь как размерами и планировкой, так и обстановкой. Стены увешаны картинами, шкафы полны книг, дверные арки из резного дерева… Одна только люстра в просторной гостиной, куда нас провели из прихожей, тянула, не иначе, на годовую зарплату грузчика, и это по самым моим скромным прикидкам. Кем, интересно, она работает, эта Ника Щербакова? Или тоже на полном довольствии у КГБ? Так и там, думается, таких зарплат не платят.
В гостиной уже находилось человек семь-восемь. Пара – молодая женщина и мужчина средних лет с бакенбардами и в очках – сидела на диване. На тахте в углу другой мужчина лениво перелистывал альбом с цветными репродукциями фламандских живописцев.
– Проходите, располагайтесь, – предложила Ника. – Сейчас стол накроем, а пока можете познакомиться с моей библиотекой или музыку послушать. – Она кивнула в сторону стенки, где рядом стояли проигрыватель пластинок и катушечный магнитофон.
М-да, тут одних дисков только сотни две, не меньше. И советских практически нет, всё сплошь иностранные.
Мы пожали руки присутствующим мужчинам, причём один из них оказался Олегом Далем. Я не сразу узнал его из-за отпущенных усов, и сейчас внутри меня даже ёкнуло. Ещё одна легенда, увиденная мной живьём. Когда его не станет? Году в 81-м? И тоже ведь, как и Высоцкий, сопьётся…
– Я пить не буду, сам понимаешь, за рулём, – шепнул мне Слободкин, когда мы отошли в сторону. – В крайнем случае только вид сделаю… Ты, конечно, можешь расслабиться, но не переусердствуй. Во-первых, завтра у нас мероприятие. А во-вторых, сегодня о тебе здесь составят мнение. Если хочешь быть вхожим в это «бархатное подполье», веди себя соответствующе. В разговоры особо не лезь, насчёт этого я тебя уже предупреждал. Пей умеренно, в общем, на первый раз не высовывайся, а там если сложится… Хотя ты же в Пензе живёшь, так что особо на такого рода тусовки не наездишься. Но, во всяком случае, хоть визуально, а всё равно тебя запомнят.
Тем временем хозяйка понемногу выставляла на стол выпивку и закуски. Едва увидев бутылку «Арагви», хмурый до этого Даль тут же оживился и налил себе рюмку. Махнул, не закусывая. Через пару минут наполнил вторую. Эх, что ж вас, гениев, так на спиртное тянет? В хмельном тумане ищете забвенья, убегая от совковой действительности?
А квартира Ники между тем наполнялась гостями, среди которых то и дело мелькали знакомые лица. Да и среди незнакомых встречались известные имена. Например, я не признал того же Аксёнова, автора романа «Остров Крым», да и поэта Евгения Евтушенко – в той жизни я видел его на фото только в преклонном возрасте.
– Сегодня что-то особенно много знаковых фигур, – констатировал Павел, усевшись рядом со мной на диване с тарелочкой, на которой высилась горка маленьких бутербродов. Парочка с ветчиной, парочка с бужениной, три штучки с красной икрой и маслом… В другой руке он держал бокал, наполненный соком, тогда как я потягивал белое вино.
– И в чём суть таких сборищ? – негромко поинтересовался я, прислушиваясь к голосам. В одной стороне Евтушенко, похоже, декламировал что-то из недавно сочинённого.
– Нажраться и напиться, но самое главное – напомнить о себе любимом. Иногда они мне напоминают павлинов… Хм, гляди, даже
