на такое минимален.
И все же он медлил. Еще раз просканировал пространство, не обнаружив никаких сюрпризов, пересчитал оборонительные турели на астероиде. Выходило совсем уж несерьезно. Особенно учитывая, что радары, сканирующие пространство, устарели на два поколения, и даже не могли сейчас засечь фрегат, тогда как русские видели противника в мельчайших деталях. Вот только почему-то никак не уходило ощущение, что он что-то упустил, проглядел… Откуда оно взялось, Серов не знал, но привык доверять интуиции, а она прямо-таки вопила, что есть что-то еще. Что-то, чего он не предусмотрел, не додумал, и это ощущение было мерзким. Однако и висеть здесь просто так было глупостью.
– Готовы? – получить доклады остальных, привычно выслушать, что все в норме. – Кобра. Внимательно следи за пространством. Очень внимательно следи. Поняла?
Пилот взглянула на него чуть удивленно, но спорить не стала, просто кивнула. Сейчас не тот момент, когда можно обсуждать, в бою право на решения имеет только командир, и экипаж «Фаэтона» очень хорошо знал грань между личными отношениями и службой. Серов провел руками над пультом, кончиками затянутых в перчатки скафандра пальцев ощущая россыпь кнопок, тумблеров, клавиш… Ну что же, пора, ждать более нет смысла. Потанцуем, господа!
Тяжелый корпус «Фаэтона» чуть заметно вздрогнул. Человек несведущий, наверное, и не заметил бы этого, но Серов чувствовал свой корабль даже не кожей – нервами – и потому легкую, на грани восприятия, дрожь ощутил. Хотя, возможно, это была всего лишь игра воображения, и он принимал ожидаемое за действительное. Неважно, главное, процесс наконец стронулся с мертвой точки.
Шесть ракет. Теоретически достаточно четырех, но лучше подстраховаться. Маленьких, в каждой не более десятка килограммов вместе с топливом. На такой дистанции, да еще и не ожидая, засечь их крайне сложно, тем более двигатели работают лишь несколько секунд, разгоняя боевые блоки. Потом твердотопливные ускорители выгорают и отстреливаются, и дальше идет только головная часть. Компьютер спокойно отсчитывает секунды, оставшиеся до… Есть! Боевые блоки начинают торможение, корректируя курс и одновременно разворачивая наружу свою хитрую, скрытую до поры от посторонних взглядов начинку. Нет, эта красота не предназначена для того, чтобы ударить в корабли европейцев и разнести их в клочья, хотя, наверное, это может показаться самым простым решением. Может быть, потом, если не удастся договориться, и возникнет необходимость провести допрос с пристрастием и не оставлять свидетелей. Но это – крайний вариант, пока же все намного изящнее. Блоки ловко располагаются вокруг астероида. Сейчас их уже засекли, начинается паника – видно, как заворочались зенитные турели. Неважно. Потому что поздно. Разряд!
Русские всегда были сильны в оружии, позволяющем давить системы обороны противника. Сейчас шесть блоков системы подавления, дав один-единственный импульс, апофеоз своей короткой жизни, начисто разрушили всю систему управления вражеской базой. Вышли из строя компьютеры, системы дальней связи, сработала аварийная защита реакторов. Все, европейцев можно брать тепленькими, их оборудование превратилось в металлолом. Конечно, проблема решаема, там всего-то и надо, что найти и поменять выгоревшие блоки, но сделать это в темноте, подсвечивая себе ручными фонариками, да еще и в невесомости не так просто, а главное, требует времени. Времени, которого у них сейчас нет, поскольку атакующий фрегат за пару часов, которые необходимы для ремонта, может делать с ними, что хочет. К примеру, расстрелять корабли, пробить воздушные емкости, и… и все. Висеть себе и наблюдать, как задыхаются те, кому не повезло встать на пути русских. А кто на них решил наехать, евровояки уже наверняка догадались.
В эфире стоял эпический итальянский мат. Все правильно, самые устойчивые к внешнему воздействию как раз наиболее простые приборы. Вроде карманных раций. Ну, ругайтесь, ругайтесь, все равно этот словесный понос никто кроме нас не услышит. Серов поудобнее устроился в кресле, подождал, пока утихнут вопли (ждать пришлось довольно долго, итальянцы темпераментны, и некоторые из них ни за что не желали успокаиваться), и вдавил тангенту связи.
– Благородные доны… или как вас там. Вас приветствует Российский Императорский флот. – Переждать новую вспышку ругани и вежливо поинтересоваться: – Надеюсь, вы не очень в обиде?
Снова ругань. Да что же они там все такие невыдержанные. И порядка никакого нет. Может, ну их, пустые разговоры? Вскрыть базу, вытащить самого главного макаронника, показать ему паяльник и спросить, будет ли сотрудничать? Хотя нет, вон, уже чей-то начальственный рык глушит все остальные и требует, чтобы заткнулись. Очень своевременное решение, тем более Серов плохо знал итальянский, и не мог вычленить в творящемся в эфире гвалте ничего членораздельного, кроме разве что «дьябло». Лестное сравнение, конечно, но сейчас не до самолюбования, просто времени нет.
– Командир, а давай я в них выстрелю? – очень своевременно вмешалась Кобра. Есть, есть у нее чувство момента, ничего не скажешь. Тем более предложение, сказанное женским голосом, почему-то звучит намного страшнее.
– Я не против, но… давай подождем еще минуту, а потом, если не угомонятся, стреляй.
