Поэтому давайте рассуждать здраво – возможности пообщаться с шутом его величества еще раз может и не представиться! – Паренек потряс перед лицом громилы свитком, пояснив с умным видом: – Цены на просо! Зерно ценится уже больше, чем моя глупость! Как мы могли до такого дожить, вот скажите мне, господин?
«Господин», больше напоминавший бездушного наемника-убийцу, шмыгнул носом, но от ответа удержался. Или, возможно, он был и вовсе немой. Среди преступного контингента такие встречаются довольно-таки часто, потому что это очень удобно заказчикам. Поймают такого наемника, а он никому, даже под пытками, ничего не скажет.
С интересом прислушиваясь к развивающейся беседе бедняги шута с самим собой, я осторожно подсела за столик на свободное место и подперла подбородок рукой в ожидании продолжения банкета.
– Так-с, что тут у нас? – забормотал шут себе под нос, грызя заостренный кончик пера. Затем слизнул с зубов чернила и вывел первое предложение: – Про-со по-до-ро-жа-ло. Или «па»? Милсдарь, – снова обратился он к сидящему напротив, – как правильно пишется: «подорожало» или «падорожало»?
Блещущий интеллектом громила нервно задвигал ноздрями, а после вонзился зубами в отбивную. Мне показалось, будто наемник ест представляя шута на месте злосчастной свининки. Я поспешно отогнала всплывшую перед глазами картинку: наколотый на вертел придворный шут грызет кончик пера и консультируется с поедающим его насчет орфографии.
– С грамматикой у нас, в шутовской школе, всегда было худо, – пояснил шут, и наемник уставился на него как на прокаженного. Даже жевать перестал. – Да-да, – продолжал паренек с прекислым выражением лица, – так уж получилось, что, когда моим однокашникам выдавали мозги, я в списке стоял последним, так как звали меня то ли Шнырь, то ли Шнур, и мне, того, не хватило, понимаешь? В общем, не повезло, – посетовал он на свою судьбу.
Тем не менее что-то подсказывало мне, что плут дураком вовсе не был. Он нарочно отправился делать копию в самое людное место и подсел к самому зловещему на вид головорезу. Как говорится, из двух зол он выбрал то, на которое при случае можно все свалить. Тут тебе и охрана, и собеседник в одном лице.
И есть у меня такое подозрение, что в «шутовской школе» паренька обучали, скорее, премудростям, нежели глупостям.
Шут в это время продолжал выводить руны, от усердия высунув набок язык:
– На шесть ме-дя-ков. Или нет, не так. На шы-с-ть ми-дя-ков.
Звякнул дверной колокольчик, и в харчевню ввалились (иначе и не скажешь – если трое полутроллей ростом в две меня, пихаясь, зашли в едальное и питейное заведение, то они именно что ввалились) новые посетители. Владелец заведения – седой, с волосами до пола, заплетенными в косички, – тут же засуетился и принялся наливать постояльцам какой-то темной густой жидкости. Видимо, они тут были постоянными клиентами.
Недолго думая, вся компания дружно направилась в сторону нашего столика. Ох, не к добру это. Ох, не к добру.
Несмотря на то что присутствие мое в харчевне было формальным, я почувствовала, как встают дыбом волосы на затылке. По части нюха на неприятности у некромантов самые большие способности, уж мне-то можете поверить на слово.
– Эй, ты, цветастый. – Ближайший из наемников навис над придворным шутом и что-то мягко прошелестел парнишке на ухо, двумя пальцами – указательным и средним – преодолевая расстояние до лебединой шейки жертвы.
Шут побледнел и цветом стал с наждачную бумагу. Паренек отчаянно замахал руками:
– Вы обознались, господин! Я всего лишь шут. Глупый королевский слуга. Таких на свете как зерен в пятистах мешках! Что я? Тьфу – вот что я. Малюсенький червячок без ручек, без ножек – с одним лишь склизким противным туловищем.
Но гостя так просто было не провести.
– Выкладывай все бумаги на стол, – жестким тоном приказал он.
Сверху на недоеденную свинину посыпались доверенности, чеки, бюллетени, разгаданные и не разгаданные кроссворды, фантики от жженых петушков… А в довершение всего на сомнительно пошатывающуюся пирамиду из листков, бумажек и обрывков лег именной пропуск в королевский дворец с черно-белой фотографией владельца на обложке.
– Это ч-что?! – одновременно взревели два дружка полутролля.
– Бумаги, – без тени смущения ответил шут, будто разъяснял детям малым, что пальцы в огонь совать нельзя – можно ненароком без них остаться.
– Какие, печень твоя акулья, бумаги?! – Тот, что был главнее и свирепей, дернул вздумавшего хамить парнишу за кружевной воротник. – Сейчас я тебя так прищучу, малявка, что скат будет завидовать черной завистью твоей плоскости!
– Господин… – задыхаясь, прошелестел шут. Видно было, что он совсем не притворяется, впрочем, как и душивший его громила. – Помилуйте глупого шутника…
Все посетители харчевни между тем следили за потасовкой, делая ставки, будут ли к концу вечера трупы и если будут, то
