– Что случилось? – Шона испугалась: неужели плохие вести о Мимире…
– У нее спроси! – Сова шлепнула крылом распластавшуюся у ног кэльфини Сару. – Угадай, где я ее нашла.
– Ну?
– Я окно знаю, где форточка открыта, всегда через нее вылетаю. Незаметно. А тут смотрю, эта выдра, – Сова еще раз хлопнула крылом по Сариному хребту, заметив, что та, видимо, оскорбленная словом «выдра», собирается вскочить, – вылезла на оконный откос и орет оттуда благим матом, уже целую толпу зевак собрала.
– Сара?
– Она все врет! – заторопилась кошка. – Я не орала, а пела. Людям. Они меня фотографировали и снимали на видео. А один даже сказал, что я стану звездой Рунета и заработаю миллион лайков.
– Сара… – Шона очень устала от проказ этой бестолковой кошки. – Ты же знаешь, шедевральным категорически запрещено выходить наружу. У тебя же задание. И где Толстун?
– Считает… наверное… – Сара настороженно взглянула на Сову. – Когда мы вдвоем, мы сбиваемся.
– Все, хватит. – Шона тяжело вздохнула. – Сова, отгони ее, пожалуйста, ко мне. И дверь запри.
– А ну вставай, чучело бездомное. – Сова тюкнула Сару клювом. – Пошли. Шаг влево, шаг вправо – заклюю!
Бомбист
Проводив глазами Сару с Совой, Шона решила еще раз подойти ближе к Египетскому залу. Времени прошло достаточно, но ни один из патрулей, судя по молчанию, Мимира не обнаружил. Если Сохмет все же захватила кэльфенка и прячет где-то там, то можно надеяться, что в своем неуемном хвастовстве она непременно проговорится.
В зале по-прежнему шумно. Из своего укрытия за колонной Шона видит красавицу Бастет, сапфировый скарабей на ее лбу разгорелся еще ярче: видно, что Баст волнуется. Пожалуй, она единственная здесь понимает, чем может обернуться пробуждение Сохмет, ведь именно Баст сопровождает великую и ужасную всю жизнь. Вторая ее ипостась, никуда не денешься… «Плачущая», «отдающая» – не зря именно так переводится ее имя. Обе – дети солнца. Но Сохмет сжигает и испепеляет все сущее, Бастет же дает тепло солнца для жизни, Сохмет карает и уничтожает, Баст дарует счастье и любовь. Если план кэльфов осуществится и Сохмет уснет, с Баст, конечно же, вполне удастся договориться. И тогда они вместе найдут способ сделать сон Сохмет вечным. Кому, как не Бастет, второй половине сохметовской сущности, знать способы управления этой убийцей.
– И тогда я решила взорвать дворец! – Сохмет, видимо, продолжает бахвальство, повествуя о какой-то из учиненных пакостей. – Я его углядела, когда он от парохода в Америку отстал, собирался там коммуну построить. Красавец, герой, атлет. Собственно говоря, отстал не случайно: мои посланцы выкрали его паспорт.
– Понеслось… – грустно шепчет Баст в ухо белой элегантной кошечке с золотым ошейником. – Мы тогда все чуть не погибли. Если б не кэльфы, одна пыль осталась. И этой бы не было, как она сама не понимает?
– А он правда был таким красивым? – с придыханием спрашивает золотой ошейник.
– Да где там, – хмыкает Бастет. – Худой, бородатый, лицо уже чахоткой цвело. Нервный, потный. Мимо пройдет, хоть нос зажимай. Ну и грубый, конечно, мрачный. Короче, крайне неприятный тип.
– Что вы там шепчетесь? – недовольно вопрошает Сохмет. – Кому неинтересно, – она сверлит глазами Баст, – может не слушать.
– Интересно, интересно! – шелестит зал. – Продолжай, несравненная.
Бастет, единственная, кто может себе это позволить, уходит за стелу, сворачивается клубочком и затихает.
– Да, поработать тогда изрядно пришлось, – закатывает глаза Сохмет, – но дело того стоило. Я вывела его на бомбистов, все время отводила от него полицейских, заставляла менять имена, фамилии, паспорта. Добилась, чтоб он устроился работать прямо здесь, во дворце. Таким простофилей прикидывался, милый! Один охранник даже стал за него свою дочь сватать, еще бы: работящий, скромный! А он каждый день в свой сундучок новую порцию динамита докладывал.
Только тут Шона поняла, о ком речь. И зашлась от стыда: как они тогда эту Сохметову авантюру проморгали? Нет им прощения! Думали, после петрашевцев Сохмет с революционерами связываться не станет, она ведь никогда в своих гадостях не повторялась.
Объяснение, конечно существовало. Объяснение, но не оправдание, увы…
Когда Халтурин поступил столяром в Зимний, тогдашний котриатор Александр Второй отдыхал в Ливадии со всей фамилией и свитой. Во дворце царила разлюли-малина: прислуга развратничала, охрана воровала, служители себя вдруг хозяевами почувствовали: каждый день попойки, гости с утра до ночи, никакой пропускной системы, никакого присмотра за имуществом. Спи, где хочешь и с кем хочешь, хоть в императорской опочивальне, бери, что хочешь, ройся в документах, примеряй царские наряды и
