попытался пошевелить руками, но боль в запястьях была нестерпимой, а веревки ничуть не ослабли.
И тут повозка перестала двигаться. Он почувствовал, как она остановилась, прекратились скрип и глухой стук, и сквозь сено до него донеслись приглушенные голоса. Слов расслышать ему не удавалось, и у него возникло ощущение, что там намеренно разговаривают полушепотом. Раздался стук, еще какие-то приглушенные мужские голоса. И еще один голос — громкий, внушительный, который даже не пытался таиться.
— Он здесь?
— Да, господин. Под сеном.
Молчание. А потом вопрос:
— Ради великого Одина! Почему он под сеном?
— Чтобы не увидели его воины, если бы случайно на нас наткнулись.
В ответ говорящий только фыркнул, показывая, насколько глупо звучит такое предположение. Потом тот, кто говорил не таясь, спросил:
— Он жив?
— Да, господин.
— Скотина! — Даже сквозь сено Торгрим смог расслышать резкие ноты в голосе Гримарра. — Ублюдок! — вновь выругался он. — Ведите его в дом.
Торгрим почувствовал, как сено перестало давить на него, когда чужие руки выдернули его из-под кучи. Сверкнул нож, и спали путы, стягивающие его лодыжки. Какие-то люди ухватили его за руки и за ноги, вытащили из повозки, поставили на землю. Голова кружилась, глаза слепил свет, слезы побежали по щекам. От боли, разрывающей голову, тяжело было не только соображать, но даже стоять. Но, несмотря на все это, он ощущал, что его мрачное настроение, его привычка чувствовать себя ночным волком никуда не исчезли. Просто затаились.
Чужие руки толкали и тащили его через двери вглубь зала Гримарра. Гримарр восседал в своем большом кресле, которое, как Торгрим всегда и подозревал, должно было напоминать трон. Несмотря на огромные размеры кресла, Гримарр полностью занимал все его сиденье. Ноги он вытянул вперед и немного откинулся назад, склонив голову набок. Он выглядел уставшим. И разъяренным.
Торгрим на плохо слушающихся ногах прошел в комнату, и, если бы по обе стороны от него не было стражей, которые приняли на себя большую часть его веса, он просто упал бы. Люди Гримарра подвели Торгрима к трону, пока он не оказался лицом к Гримарру, потом отпустили, и ноги Торгрима подкосились. Стражи подхватили его, когда он уже рухнул на колени, поэтому он так и остался коленопреклоненным у ног Гримарра.
За спиной у Гримарра по правую руку стоял Берси. По левую — Хильдер с железным прутом в руке. Торгрим узнал этот прут — именно им ударили Гримарра по голове ирландцы, когда напали на поселение.
— Торгрим Ночной Волк, — медленно произнес Гримарр, смакуя слова, — прибывший из Дуб-Линна.
Торгрим открыто взглянул ему в глаза, хотя, откровенно говоря, почти ничего не видел. Все было размытым, от головной боли из глаз текли слезы. Даже если бы он и мог говорить, ответить ему было нечего.
Гримарр продолжал:
— Наверное, ты знаешь, почему ты здесь. А может быть, и нет. Не важно. Боги знают, и знаю я.
И вновь Торгрим даже не попытался что-то ответить. Как ни крути, бесполезно даже пробовать.
— Торгрим Ночной Волк, я хочу, чтобы перед смертью ты узнал одну вещь. — Гримарр сел прямо, потом подался вперед, как будто его неожиданно заинтересовало то, что он намерен был сказать. Он наклонился к Торгриму, их лица оказались в сантиметре друг от друга. Говорил он тихо, голос его походил на низкий животный рык. — Много твоих людей погибнет, помогая мне добыть сокровища Ферны, — продолжал Гримарр. — А если повезет — даже все. Все, кроме твоего сына. Его я привезу назад в Вик-Ло и тут убью. Я буду убивать его долго, и конец у него будет самый бесславный и унизительный. Он будет верещать, как девчонка, и когда он наконец-то умрет, то присоединится к тебе в замерзшей пустоши Хель. И единственное, о чем я жалею, — что ты не увидишь, как он сдохнет. Поэтому я хочу, чтобы ты знал: умрет он без оружия в руках, и тело его отдадут на растерзание свиньям и воронам.
Целую минуту мужчины смотрели друг на друга, их разделяло всего несколько сантиметров. В голове у Торгрима немного прояснилось, но он все еще понятия не имел, из-за чего все это происходит и почему Гримарр так резко к нему переменился. Он припоминал, что до этого Гримарр пытался к нему подольститься, но сейчас это казалось каким-то сном, и прошлое словно бы покрыл густой туман.
И внезапно Торгрима захлестнула ненависть к Гримарру, настолько мучительная ненависть, что он ощущал ее горький вкус
