И так он и лежал, не шевелясь, — чтобы заснуть, излечиться или умереть.
Глава двадцатая
Выйду на остров без страха, —
Острый клинок наготове, —
Боги, даруйте победу
Скальду в раздоре стали!
Туман, подобно некому злобному духу, лег на устье реки Литрим, и почти две сотни мужчин стояли полукругом на берегу. Старри Бессмертный находился в центре этого полукруга и совершенно этому не радовался. В обычных обстоятельствах, а в особенности когда собиралась толпа, Старри предпочитал сидеть повыше, смотреть сверху, как ястреб на дереве. Его бы воля, он, скорее всего, взобрался бы на мачту «Скитальца», а не стоял на берегу, ощущая, как в спину дышит толпа.
Но сейчас что-то происходило, а у Старри было мерзкое предчувствие, и вдруг ему захотелось оказаться в первых рядах.
Старри не нужны были даже знаки свыше, чтобы понять: что-то произошло. Когда он последний раз видел Торгрима, на того накатывало мрачное настроение, а сейчас его нигде нельзя было отыскать. Раньше такого никогда не случалось. Каждый раз, когда на Торгрима накатывало, а Старри оказывался неподалеку, утром оба находились на том же месте, где их и застала тьма. Никто не знал в такие моменты, как Торгрим проводил ночь, но наутро он всегда оказывался там же, где и вечером, и, казалось, никуда не двигался.
К работе в то утро приступили рано. Несмотря на шумное веселье до глубокой ночи и пирушку, которую норманны устроили, чтобы отметить начало нового похода, первые из них зашевелились еще до рассвета: стали разжигать костры, ставить воду для каши, скатывать свои постели и заносить их на борт «Скитальца». Прилив начнется через несколько часов после наступления рассвета, и драккары выйдут в море.
И моряки «Скитальца» были не одни. Команда Гримарра с «Крыла Орла» тоже спустились к воде, словно армия привидений материализовалась из тумана. Как и люди Торгрима, они целый день до этого готовили свое судно к выходу в море. С ними были и команды других кораблей, которые удалось спасти после набега ирландцев: «Морской Жеребец» — судно Берси сына Йорунда, восемнадцати метров в длину, почти не уступающее размерами «Крылу Орла», с командой в пятьдесят человек, и «Лисица» — судно чуть поменьше, с тридцатью пятью моряками на борту.
Старри, который спал на корабле, проснулся одним из первых и отправился в туман, искать Торгрима. Даже тогда, когда он его искал, его не покидала тревога, он корил себя за то, что не остался рядом с ним, как обычно.
«Ты становишься мягким, Старри, эта жизнь на берегу… Никто не сражается… Ты становишься слишком мягким», — подумал он. Он вернулся на то место, где последний раз видел Торгрима, но его там не оказалось. В слабом предрассветном зареве и повисшем над землей тумане он мог видеть не дальше, чем на десять метров; река терялась в тумане, а обитатели лагеря казались всего лишь тенями. Он направился в лагерь, оглядываясь в поисках Торгрима, потом стал о нем расспрашивать, но утром его еще никто не встречал.
И его разыскивал не только Старри. Торгрим был капитаном корабля, он был человеком, которому присягнула в верности команда, по крайней мере в этом плавании, и возникли вопросы, по которым необходимо было принять решение. Агнарр хотел знать, намерен ли Торгрим тянуть куррах на буксире. Годи необходимо было согласие капитана, чтобы принять в подарок два десятка весел с «Лисицы». Орнольфу не терпелось выяснить, хватит ли на две недели пяти бочек меда. Но Торгрима нигде не было видно.
Паника все больше охватывала Старри, когда он вернулся туда, где в последний раз видел Торгрима, и стал обыскивать местность. Он был не слишком опытным следопытом, но ему показалось, что он нашел следы Торгрима, спустившегося к реке. Он обнаружил место, где стояла повозка, которую толкали по высокой траве, — кое-где виднелись ее следы в мягком грунте, — однако это ничего не означало. Но ни признаков борьбы, ни крови Старри не обнаружил.
Он побрел назад к лагерю, злясь и ругая себя за глупость. Он же понимал, что нельзя Торгрима оставлять одного в таком
