– Так Ихтиару же грозит срок, – напомнила я. – Неужели ждать будете?
– Лучше, – серьезно ответила первая и протянула мне чуть попахивающую рыбой бумагу.
Я быстренько ее просмотрела. Надо же, ходатайство о передаче водяного Ихтиара на поруки трудового коллектива реки Бирюзовой!
Если у русалок все получится, то у Ихтиара есть шанс избежать ответственности за свои фокусы. Конечно, если его участие ограничивалось слежкой и прочей мелочовкой.
– И когда вы только успели? – покачала головой я. – Я же только вчера после обеда вам обо всем рассказала.
Русалки синхронно вздохнули:
– Замуж захочешь – и не так раскорячишься!
За перегородкой сдавленно засмеялся дежурный, мигом вернув меня в реальность.
– Понятно, я передам следователю, – кивнула я и свернула бумагу рулончиком. – Подождите тут.
– Постой! Еще же записка! Вот! – И та, что с бусиками, сунула мне в руку клочок газеты.
Только три слова, торопливо накорябанные чем-то похожим на карандаш для губ:
«Спасите меня! Цацуева».
– Где вы это взяли? – медленно спросила я, чувствуя, как внутри поднимается знакомый злой азарт.
– Так в клинике же! – захлопала глазами русалка. – Мы в очереди сидели. Разговорились с одной, вот она и попросила вам передать.
– Еще и обрадовалась так, чуть не плакала, как про вас услышала! – подхватила ее подруга.
– А с какой стати вы ей обо мне рассказывали? – не поняла я, осторожно, как величайшую драгоценность, пряча бумажку в сумку.
– Ну… – Та, что с бусиками, зарозовелась. – Мы же рассказали, зачем туда пришли… Про Ихтиара и все такое.
– А она говорит, мол, спасайте, девочки! Чуть не в ноги нам упала!
– Клиника, говорите? – Я похлопала себя свернутым в трубку ходатайством по ладони. – Название и адрес помните?
– А как же! – вскинулась та, что с бусиками.
– Ближайшие пять лет мы его точно не забудем, – вздохнула первая. – Пока долг выплатим.
Вот она, драма нашего времени! Замуж в кредит…
Мердок мучил Ихтиара. Нет, он не совал водяному иголки под ногти, не стращал карой небесной и неотвратимым земным правосудием.
Всего лишь вдумчиво и дотошно задавал вопросы. Не знаю, кто как, а лично я бы точно его покусала – после десятого повторения одного и того же на другой лад.
При моем появлении Ихтиар встрепенулся и жалобно заверещал:
– Домовой Стравински! Спасите-помогите!
– Тихо, – попросила я, демонстративно заткнув уши. Он кивнул и насупился, а я продолжила: – Во-первых, здравствуйте. А во- вторых, с чего вы взяли, что я стану вам помогать?
– Но вы же домовой!
Я вздохнула. В словах Ихтиара был свой резон.
– Это не значит, что вы можете творить что хотите.
Водяной скуксился, сгорбился и задрожал губами:
– Мучайте меня, бейте, пытайте! Пользуйтесь моей беспомощностью и одиночеством!
Ихтиар смахнул слезу со щеки, а я бессердечно усмехнулась:
– Ну не такой уж вы и одинокий… – Шагнув вперед, я осторожно положила на стол перед Мердоком то самое ходатайство и записку Цацуевой. – Это передали русалки. Вы их наверняка помните.
Взглядом попросила Мердока мне не мешать и присела на уже привычное место.
– Послушайте, Ихтиар, я действительно могу вам кое-чем помочь…
Слезы высохли как по волшебству.
– Так помогайте!
Мердок кашлянул и отвернулся.
– Не так быстро. – Я улыбнулась. – Вы можете выйти на поруки, но эта статья применяется только к тем, кто чистосердечно раскаялся и активно помогал следствию и суду в установлении истины по делу. Все бумаги уже готовы, им можно дать ход в любой
