Как истинный рыцарь, он готов был скрестить мечи с кем угодно. Но мне совсем не хотелось, чтобы они спорили из-за меня!
К тому же от одной мысли сейчас что-то объяснять моим квартирным хозяевам мне становилось плохо.
– Не надо, – попросила я Поля. – Я в порядке!
Он пожал плечами, отпустил меня и отвернулся.
А я вдруг поняла, что не могу так его отпустить.
– Спасибо! – искренне сказала я и, поднявшись на цыпочки, чмокнула его в щеку.
Хмурые морщинки на лбу рыцаря разгладились, он улыбнулся мне и, взяв мою руку, поднес ее к губам.
– Всегда к вашим услугам, прекрасная дама! – чуть хрипло проговорил Поль, и я густо покраснела.
Не успела я найтись с ответом, как Поль меня отпустил, отвесил общий вежливый поклон и, широко шагая, пошел прочь. По непокрытой голове рыцаря стекали струйки воды.
На мгновение мне показалось, что за плечами у него развевается алый плащ и при каждом движении звякают серебряные шпоры.
Миг – и наваждение растаяло, оставив широкоплечую фигуру, которую постепенно скрывала пелена дождя…
А я обнаружила, что смотрю ему вслед, затаив дыхание.
– Алевтина, поспешите! – вырвал меня из оцепенения холодный голос куратора.
Но сейчас меня не задевало ее недовольство.
– Да, госпожа Громова, – откликнулась я, заставляя себя вернуться на землю. И шагнула из-под козырька крыльца.
Прикосновения дождевых струй оказались неожиданно приятны. Они остужали мои горящие щеки и как будто охлаждали горячечные мысли.
Я послушно следовала за куратором, спиной чувствуя взгляд Стэна. Но оглядываться не стала. Какого черта? Пусть знает, что я не останусь в одиночестве. Как там говорили древние: «Клин клином вышибают».
Дорогу я почти не запомнила и очнулась уже возле суда.
– Госпожа Громова, – робко окликнула я куратора, когда та уже взялась за дверную ручку.
– Да, Алевтина, слушаю вас, – отозвалась госпожа Громова. Ровный голос, чуть поднятые безупречные брови, прическа волосок к волоску, идеально сидящее платье… И не разберешь, радуется куратор или злится.
Ни тени эмоций, как будто она вообще разучилась чувствовать!
В голове не укладывалось, что эту ледяную статую можно любить. Не верю я, что Стэн ее правда любит!
– А… извините, какое у нас дело? – смущенно спросила я.
Конечно, куратор не умеет читать мысли, но все равно было неловко.
– Воздушно-транспортное происшествие, – кратко объяснила она, отворачиваясь. – И нам нужно поспешить.
– Конечно, – пробормотала я, теряясь в догадках, что там за происшествие…
При виде компании, поджидающей нас возле кабинета судьи, я споткнулась на ровном месте. Дюжий детинушка в вышитой рубахе задумчиво ковырялся в носу, прислонившись к стенке, а рядом пристроилась бабулька такой отвратительной внешности, что к горлу подкатила тошнота. Ее лицо и руки усеивали бородавки одна крупнее другой, одежда висела грязными лохмотьями, а крючковатый нос был таким длинным, что почти доставал до подбородка. В руках бабка держала замызганную метлу.
– Здравствуйте, – вежливо произнесла госпожа Громова. – Господин Емеля, вы принесли характеристику?
Ну и имя!
– Ага. – Клиент (наверное, это был он) кивнул, не вынимая пальца из носа, и извлек из-за пазухи смятую бумажку. – И эти… как ее… справки. Вот!
– Благодарю. – Она осторожно взяла из грязных рук Емели несколько листов и принялась их просматривать.
А я пыталась сообразить, что же это все мне напоминает?..
Не успела: пожилая секретарша в допотопном платье и огромном чепце позвала нас в зал.
В зале царила просто невозможная красота: три стены были буквально увиты плющом, виноградом и дикими розами, на полу расстилался ковер трав и наперстянки, а посреди этого великолепия восседал на замшелом валуне молодой эльф в судейской мантии.
При виде нас судья брезгливо поморщился.
– Рассматривается дело о нарушении правил воздушно-транспортного движения, – начал он удивительно мелодичным голосом. Ему явно недоставало арфы, лютни, музыки небесных сфер или на чем там еще играют его соплеменники. – Двадцать восьмого цветня сего года примерно в семнадцать часов десять минут господин Емеля, который управлял транспортным средством «ступа»,
