и что касается вас – тоже верно. Тогда это будете уже не вы двое, кого я знаю и… и… – Он осёкся, закашлялся, словно смутившись. – Но я надеюсь, что когда-нибудь вы изменитесь, когда-нибудь осознаете, что в словах старого Питтвика всё-таки имелся некий смысл. Что ж, в добрый путь вам тогда, дорогие мои. Берегите себя. И… помните, что вас ждут не только за Карн Дредом. – Он низко опустил голову.
Оборотни молчали.
Глава 2
Прощай, Норд-Йорк.
Медведь и волк не смотрели назад. Юноша и девушка, брат и сестра, посмотрели бы, но сейчас их место заняли звери. И понятно почему.
Весна наступала, погода улучшалась. Над городом вновь висело густое облако смога, но здесь, где за окраиной начинались леса, пахло почти так, как должно было в это время года.
Медведь и волк не смотрели назад, они смотрели вниз, на пролегающую по глубокой выемке двухпутную железную дорогу. Прямо под ними грохотал эшелон, два паровоза, полсотни вагонов и платформ – крытые брезентом пушки и гаубицы, зарядные ящики, полевые митральезы, гусеничные ползуны и прочая техника.
А в крытых вагонах – солдаты. Серо-зелёные мундиры, каски, ремни, портупеи, винтовки, штыки. Оборотни не видели лиц, они их не интересовали. Важно не это, важно другое – сколько тяжёлых гаубиц калибра 7? дюйма[12] будет доставлено к перевалу и за него, сколько полевых орудий в 3 и 4? дюйма, сколько митральез, сколько ящиков снарядов, зарядов и патронов.
И, конечно же, сколько штыков.
Лица людей в вагонах не представляли для оборотней интереса.
Они считали.
Двенадцать гаубиц, двадцать четыре полевые пушки – шесть батарей, полный артиллерийский полк, судя по всему, следовал на север. А за ним уже спешил следующий эшелон, весь заполненный бронеползунами, а следом – с пехотой…
Наступление. Наступление. Наступление.
Оборотни переглянулись. Надо спешить, скорее, домой, за перевал!..
Если они успеют.
Две тени неслышно скользили сквозь ещё не успевший подняться или загустеть листвой подлесок.
Они никуда не сворачивали, не перекидывались и почти не отдыхали. И всё время, днём и ночью, они слышали гул эшелонов.
Свистки паровозов, перестук колёс, людские голоса, охотно подхватываемые лесом.
Оборотни не считали корабли, разгружавшиеся в норд-йоркском порту, однако сейчас они провожали эшелоны долгими внимательными взглядами.
…Шестьдесят четыре вагона с солдатами, двадцать восемь платформ, на каждой – по две гаубицы или по одной самоходной пушке; сорок человек в вагоне, это две с половиной тысячи штыков – полнокровный полк со всей положенной по штату артиллерией.
И крытые плотным брезентом платформы со штабелями ящиков.
Десятки тысяч снарядов и пороховых картузов для тяжёлых орудий, унитарных для малокалиберных пушек, миллионы ружейных патронов…
Это уже не Горный Корпус, это настоящая армия.
Империя бросала свой меч на чашу весов.
…День сменялся ночью, а ночь – днём. Карн Дред надвинулся угрюмыми серыми громадами, с севера пришли тучи, старательно сеявшие мелкий дождь. Медведь лишь всфыркивал и отряхивался, в то время как на морде Волки красовалось исключительно злорадное выражение – наверняка она представляла себе раскисшие лесные дороги, по которым солдатам Её
