– Вот ведь отпрыск Сурта и Фенрира, родившийся самым противоестественным образом! – со злостью и одновременно тенью восхищения выдохнул я. – Всех использовать ухитрился к своей и только своей выгоде. Да так дело поставил, что мы сейчас не сможем ему ничего сделать, чтобы себе же не навредить.
– Это ты о ком? – оторвался от выпивки-беседы Петля. Да и Карнаухий смотрел с интересом. Они, в отличие от остальных, еще не поняли.
– Об Иоанне XV, Папе Римском, чтоб ему самому на кресте повисеть, пример своего бога повторяя. Он за всем стоял. Именно он – тот самый паук, который сплел паутину. В нее мы все вляпались. Да так, что до сей поры так и не смогли понять. Печенежский набег, взятие хазарами Белой Вежи… Затем вся та нелепа у Переяславца, которая должна была снять с шахматной доски фигурки базилевса и болгарского правителя, выставив нас как виновников случившегося. Нам еще и ложный след подбросили!
– Венедов, – процедил стремительно трезвеющий Ратмир. – И вся начавшая война…
– Всего лишь средство для того, чтобы отвлечь регентш империи от делишек самого Папы. А он явно собрался последовать примеру Иоанна Двенадцатого и стать независимым от воли императоров. Мы ему еще и снова помогли, Генриха Баварского взбаламутив.
– Нам это было выгодно, брат.
– Знаю, Магнус, знаю. Обидно, что ничего теперь не поделать, мы вынужденно играем на одной стороне со Святым Престолом. У нас, изволите ли видеть, общие цели – ослабить Священную Римскую империю, прирезать новые земли к своим странам, да еще союзниками обзавестись, которые должны вассалами стать со временем. Единственная разница в том, что мы славянско- норманнскую кровь вокруг себя собираем, а он италийцев намерен в единое целое сшить. И все равно – великий хитрец!
Ненадолго повисло молчание. Ну да, все явно прониклись масштабом интриги, которую ухитрился провернуть Джованни ди Галлина Альба. И желание оторвать одну голову, увенчанную тиарой, присутствовало у всех собравшихся. Нехилое такое желание! Но желание будет вынуждено уступить целесообразности. По крайней мере, пока.
– И все же как место для переговоров будет выбран Рим. Теперь точно Рим, – усмехнулся я. – Справедливым будет договориться о мире в том месте, где была развязана эта война. Правда, сдается мне, Рим уже будет не столицей Священной Римской империи, а чем-то иным.
– Я в этом тоже не сомневаюсь…
– Да уж никто из здесь присутствующих не сомневается, Магнус. Кстати, а не написать ли мне письмо Папе Иоанну Пятнадцатому?
– Зачем? – слегка даже опешил побратим, да и остальные удивились.
– Ну уж точно не для того, чтобы пожелать ему крепкого здоровья! Намекнуть, что мне все известно о его кознях. К тому же еще и предостеречь… Дескать, если почую, что очередные пакости ведут в Рим, то у Руси обязательно найдутся возможности ответить. Да так, что всему Риму тошно станет. Папа не глупец и не великий храбрец, он должен правильно понять суть послания.
– Может быть, нам…
– Кого-то из его жрецов…
– Укоротить…
– На целую голову?
– Хорошее будет послание, – мечтательно улыбнулась Елена. – В довесок к письму.
Да, было бы хорошо… но неуместно.
– Пока не стоит. Обойдемся чернилами, а кровь подождет. Не стоит слишком часто использовать такое средство, как убийство кого-либо из приближенных наших противников.
– Слишком часто?
– Да, Софья. Мы даем знак Доброге…. Дядюшка Владимира Тмутараканского, муженька ромейской базилиссы Анны, слишком зажился. Пришла ему пора с Хель повстречаться.
Такой довод был хорошо воспринят. Действительно, слишком много смертей за короткое время – не лучший вариант. Ну а мне предстояло как следует подумать, что именно и в каких выражениях будет отражено в письме-предупреждении Папе Иоанну XV. Чувствую, то еще выйдет послание!
Интерлюдия
Ноябрь (грудень), 990 год, Рим
Странное это чувство, когда исполняются, казалось бы, самые сокровенные желания. Радость, почему-то соседствующая с опустошенностью. Удовлетворение, приправленное желанием снова испытать только что пережитое чувство. И время от времени
