судьбы…
– Да плевать, светлая! – буквально взорвалась правительница славянского мира. – Пока чары рухнут, она успеет забеременеть! Если Ящера понесет, ее ребенок унаследует все таланты сварожичей и змееногих баб! Он сможет ходить через зеркала и через огонь, сможет превращать взглядом в камень и делить душу, у него появится мощь тысячи смертных и магия бескрайних степей. И это будет не наш, славянский, а скифский бог!
– Богам трудно зачать ребенка, – осторожно возразила Светлана. – Это невероятная редкость.
– Это когда хочется, тогда редкость! – огрызнулась великая Макошь. – А когда не ко времени, так даже мяукнуть не успеешь. Репка, вон, чуть не с первой встречи от Орея понесла. А если и с уродиной так же случится?
Светлана еще раз посмотрела в воду и покачала головой: она не ощущала меж молодыми людьми никакого приворота, наговора или иного признака магии. Однако сказать это в лицо взбешенной правительницы не рискнула и предпочла другие слова:
– Их связь крепка, великая. Ее не удастся разрушить.
– Ну, это мы еще посмотрим… – прорычала богиня. – Все, ступай, горе-помощница. Толку с тебя…
Макошь еще раз, мельком, заглянула в миску, потом отступила к полкам, пробежала пальцами по коробам, сняла один.
– Молочные зубки, кровь детская, кровь взрослая, волосы, пот… Вот он, милый, наш первый детский след!
Великая Макошь достала свернутую из бересты берендейку размером с большой палец, сунула лыковый короб обратно, стала перебирать сокровища дальше:
– Клык волчий, разрыв-трава, полынь горькая, жабий пот, корень можжевельника. И да, конечно, прядь волос нашей любвеобильной Репушки. Вот и пригодились!
Богиня вытащила одну из жаровень на середину комнаты, набросала из корзинки несколько угольков, плеснула на них чуток топленого утиного жира, открыла трутницу, раздула хранящиеся там искорки, от одной запалила тонкую берестяную полоску, перенесла пламя на угли. Подождала, пока они разгорятся, добавила кусочек жира нетопленого и вытянула руку, накрывая ладонью струйку взметнувшегося с треском дыма:
– Заклинаю волей материнской, корнем Свароговым, землей отчей, небом детским, водой родниковой, светом чистым! Ты проснись, очнись, душа Ореева, скинь наветы черные, скинь путы колдовские, скинь мороки черные! Ты, разрыв-трава, разорви чары любовные! Ты, клык волчий, порви облик ложный, на деву-Репу похожий, ты полынь-трава, горькотой своей пробуди взор истинный Орея-молодца! Ты, жабий пот, теки к ведьме, порчу наведшей, отрави ее ядом болотным! Ты, можжевельник колючий, награди ее зудом нестерпимым! В том заклинаю и повелеваю волею своею я, всесильная богиня Макошь!
По мере начитки заклятия чародейка все добавляла и добавляла на жаровню заготовленные составляющие. Они трещали, обугливались, загорались и превращались в дым, клубящийся под потолком.
– На ветрах быстрых, в небесах чистых, через леса и реки ты лети, слово мое материнское, лети, дым очищающий, юношу пробуждающий. Лети, дым целительный, ищи кровинушку мою ненаглядную, ищи Орея-молодца, ищи по следу его первому, путь его долгий начавшему…
Богиня положила на угли берендейку с собранным когда-то первым следом своего ребенка, а когда береста полыхнула – открыла одно из окошек. Собравшийся дым развернулся в тонкую сизую струйку и скользнул на свободу.
– Два заговора, – пробормотала великая Макошь. – На дым и на след. Найдет сына отчитка. Обязательно найдет.
Тяжело дышащая Ящера с трудом сдержала крик от горячей волны разлившегося по телу наслаждения. Дала себе несколько мгновений отдыха, потом откатилась в сторону и перебралась Орею за голову, приподняла ее, уложив себе на колени. Тихо предупредила:
– Не оборачивайся… – и сняла с его глаз повязку, удержала за щеки, не давая повернуться. Потом нащупала и крепко сжала ладонь юноши. – Смотри на море. Она еще здесь, твоя ладушка. Думай о ней, только о ней. Ей здесь нравится. Ты прискачешь сюда с нею еще не один раз. И вам будет так же хорошо, как сейчас.
Девушка дала сварожичу еще немного побыть в ложном одиночестве, потом осторожно отодвинулась, поднялась и оделась. Выпрямилась на краю обрыва, наблюдая, как приходящие из-за горизонта пенные волны разбиваются вдребезги о скалы далеко внизу. В лицо богини дул бодрящий ветер, поющий о бурях и просторах, остро пахла покрывающая обрыв полынь. Во всем этом была какая-то своя, суровая красота. Но вовсе не такая великая, как этого ожидала наследница Табити, судя по рассказам подруг. Похоже, всем им нравилось в поездках на самый дальний мыс что-то другое… Сама же Ящера оказалась здесь впервые.
Девушка ощутила спиной тепло и повернулась:
