Смертных воинов тоже считай что не осталось! – Женщина сжала подлокотники трона и с силой ударила затылком о его спинку.
– Скифы бежали в страхе, великая Макошь, – сказал воин. – Теперь они не скоро отважатся на новые походы.
– И на какое время хватит их страха, Весар? На месяц, год, два? Боги не рождаются так часто! Что потом? Силы моих смертных не хватит супротив столь многочисленного врага!
– Я обучу ратному делу новых юношей, храбрых и сильных!
– И лучшие из них опять сбегут к проклятому Одину, в его Скандию-Навию, – устало выдохнула хозяйка Вологды. – Весной снова оттают лесовики и опять начнут свою нудную буреломную войну. Без богов-воинов их оборотни нас просто сожрут! Проклятье! – Всемогущая Макошь нервно потерла виски. – Светлая, я хочу, чтобы ты отправилась к Трояну и поторопила его. Пусть заканчивает наконец свои заклинания и раздобудет нам любовницу вождя лесовиков! Она нужна мне к весне! Если до первых оттепелей мы не вырвем оборотням их главное жало… Если мы не сломаем их, они уничтожат нас. Пусть заканчивает свое колдовство, коли не желает испытать моего гнева!
– Слушаюсь, всемогущая, – склонила голову Света. – Позволь мне взять с собой храброго Весара. Пусть он расскажет Трояну подробности минувшей битвы.
– Хорошо, бери, – кивнула великая Макошь. – Пусть поймет, как это важно. К весне Любого нужно сломать! Или он сломает нас…
Между тем посланец небесных духов по прозвищу Любый, признанный вождь лесного народа, даже не подозревал, сколь темные тучи сгустились над его головой. В эти самые минуты он покинул славянскую деревню, в которой исцелил впавшую в горячку девочку, и теперь стлался над снежными завалами, чтобы закрыть перелом охотнику, неудачно столкнувшемуся с голодным шатуном.
Для всего лесного народа время зимы означало время покоя и отдыха. Живя по законам природы, люди из родов рыси и барсука, лося и оленя, росомахи и бобра с наступлением первых обильных снегопадов впадали в состояние, близкое к спячке. Лесовики грелись у костров в своих чумах, укрытых обширными многослойными пологами, питаясь сделанными летом запасами и рассказывая друг другу древние легенды или более свежие сказки о подвигах детей небесных духов и ниспосланного премудрыми предками великого колдуна по прозвищу Любый.
Однако самому Любому не было покоя даже в трескучие морозы. Ибо душу его переполняли бесчисленные молитвы, даруя великое могущество, но вместе с тем требуя честного ответа. Сила, впитанная от многих тысяч людей, позволяла повелителю оборотней не только лечить переломы и удалять аппендиксы, но и гасить воспаления, изгонять гниль гангрены, видеть опухоли, убивать болотную лихоманку и бледную немочь. Недавний студент ныне был способен сотворить такое, о чем в родном Медицинском институте даже не подозревали. Например, исцелять малокровие и вычищать раковую заразу простым наложением рук.
И это могущество доставляло ему несказанное удовольствие!
Однако в разуме вождя лесовиков уже звучала новая молитва…
Удар тяжелой когтистой лапы пришелся по плечу, и Тетера отлетел в сторону на несколько шагов, но тут же вскочил, готовый продолжить схватку. Поднял топор и сразу понял: что-то происходит не так. Скосил глаза и увидел, что оружие висит внизу вместе с рукой.
Задумываться о том, отчего он вместо боли чувствует лишь тупое онемение, мужчине было некогда – медведь уже подскочил и поднялся на задние лапы. Охотник перехватил топор левой рукой, но успел только выставить его перед собой – зверь уже навалился, опрокидывая Тетеру на спину, и кремень топора захрустел в пасти медведя, крошась на длинных желтых клыках. Охотник понял, что еще миг – и клыки сомкнутся на его горле и, хватаясь за последнюю соломинку надежды, отчаянно взмолился:
– Любый, великий Любый, посланец небесный, не дай сгинуть брату своему!!!
Пасть раскрылась, и Тетера увидел вместо верного топора токмо рваную, пожеванную рукоять. Мохнатая голова наклонилась ниже, стремясь добраться до сочного парного мяса, и вдруг дернулась в сторону, качнулась, на лицо охотника закапала горячая кровь.
Медведь взревел, снова поднимаясь на задние лапы – и Тетера заметил стоящего чуть в стороне крупного серого волка, на груди которого покачивался сверкающий амулет, похожий на серебряную бабочку с янтарным телом. Шатун грозно зарычал, давая понять, что не намерен делиться своей добычей – и волк сорвался с места, скользнул над самым настом, уходя от взмаха могучих лап, тут же прыгнул, повис на мохнатом загривке хозяина леса.
Косолапый зарычал, закружился, опустился на снег, извернулся, попытался задней лапой достать до шеи, но волка там уже не было. Стремительной тенью хищник мелькнул сбоку, дважды глубоко вцепившись в брюхо медведя, перепрыгнул врага, куснул его
