Под торжествующие крики воинов Викентий и Ронан добрались до холма, нырнули через низкую дверь в теплый полумрак, прошли вдоль череды каменных опорных столбов к высокому костру, вокруг которого, поверх толстого слоя ароматного пружинящего лапника, лежали мягкие шкуры – овечьи, лисьи, барсучьи, росомашьи. Между ними, на большом овальном куске кошмы, стояли блюда с мясом и рыбой, миски с капустой и мочеными яблоками, туески с горчицей и едко пахнущим хреном. И само собой – бочонок с желтоватым шипучим сидром.
– Сюда-сюда! – приветили двух вождей упитанные грудастые девицы с длинными распущенными волосами, одетые в подозрительно короткие одежды, увешанные бусами, украшенные височными кольцами и золотыми цепочками на щиколотках. – Сюда садитесь, укладывайтесь, отдыхайте. Угощайтесь, беседуйте…
Многочисленные ласковые руки помогли Викентию занять место у кошмы, на самом теплом, наиболее ярко освещенном месте, кто-то стянул с гостя сапоги и расстегнул куртку, кто-то зачерпнул ковш ароматного вина.
– Ты можешь отослать своих невольниц, Ронан, – не выдержал великий Один. – Я бог войны, а не любви, и сии утехи меня нимало не трогают.
– Какие невольницы? – возмутился рыжий воин. – Это свободные горожанки, самые прекрасные из вольных прелестниц!
– Вот как? – Викентий демонстративно скользнул ладонью по бедру одной из них, проникнув глубоко под юбку. – Ты уверен?
– Что может стать высшей удачей для девицы, нежели зачать от бога войны? – ответил Ронан. – Ты обидишь их, коли отвергнешь. А если их прогоню я, они подкараулят меня с дубьем темной ночью или кастрируют спящего.
– Вот как? – рассмеялся Викентий, привлек девицу и крепко ее поцеловал. – Но как мы сможем говорить при них о делах? Ведь я приплыл для этого!
– Смирись и беседуй как есть, – посоветовал рыжий воин.
Великий Один осушил ковш вина, закусил поцелуем, приласкал пальцами лоно настойчивой горожанки и сказал:
– Я намерен повторить поход в египетские пределы. Как я понимаю, славяне русалочьих родов не против составить мне компанию?
– Все племена мечтают об этом с самой осени, друг мой! Добыча, с которой мы вернулись, превзошла самые смелые из мечтаний, а молва приукрасила ее еще вдесятеро. Города, уклонившиеся от похода или давшие лишь считаных бойцов, не просто кусали себе локти от зависти, они изгрызли их до крови! – рассмеялся Ронан, глотнув вина и накалывая на нож кусочек мяса. – Ныне же с тобой отправятся все мужчины, кроме самых больных и немощных!
– Ох… – сглотнул Викентий, которому оставшиеся без внимания дамы полезли в штаны. – И на какое число воинов я могу рассчитывать?
– Полагаю, супротив прежнего пять к одному. На наших реках не наберется достаточно лодок, чтобы вместить всех желающих. Выйти в море сможет хорошо если полтораста ладей и иных крупных посудин. По пять десятков воинов в каждой.
– От… Отлично… – скрипнул зубами Викентий, с которого внаглую стаскивали штаны. Бог войны просто не представлял, не знал, как себя вести в подобной ситуации! То ли невозмутимо пить и есть, то ли пытаться спасти снимаемую одежду.
– Да… – Ронан зачерпнул ломтем жареного мяса тертый хрен. – Многие уже спохватились, начали строить новые корабли, однако дело сие, сам понимаешь, не быстрое.
– Пошли вестников на запад, за Луару, пусть… О-о-о-о, проклятье! Вот уж не думал, что именно мне придется следовать этому совету!
– Какому, друже?
– «Расслабься и постарайся получить удовольствие!»
Красавицы Толленза насиловали бога войны трое суток – милостиво позволяя в передышках обсуждать с невозмутимым Ронаном планы на лето. Рыжий воин большого интереса у женщин не вызывал, и Викентий с тоскою вспоминал свой прежний визит, в ходе которого никому ничуть не приглянулся; воспринимался туземками как самый обычный проезжий самец. Ныне же он, на свою беду, предстал великим победителем богов, ценной кровью.
«Кровь» – в смысле «породистый бык-производитель».
Все же мир, в котором большинство мужчин – дети воды, потомки русалок, а обычные смертные женщины – случайные и второстепенные обитательницы городов, даже не предмет низменных вожделений… Подобный мир накладывает на дамские нравы свой особенный, неповторимый отпечаток.
К полудню четвертого дня вожди наконец-то согласовали общий план похода, и Викентий обрел свободу, спешно отступив к бухте и окончательно одевшись только на берегу. Здесь он обнял на прощание рыжего союзника, бросил на воду заколдованную
