И о том, что ло Паолино уже, наверное, перестал рассчитывать на их помощь, даже если и когда-то надеялся на нее. А возможно, с самого начала он просто ведет их в безопасное место? Проливая свою же кровь…
Незаметно к ней подошел Ласкез, державший в руке округлую лампу. Он встал рядом и приобнял сестру за плечи, а затем вытянул золотой огонек чуть вперед.
Они стояли вдвоем и просто смотрели в темноту. Они оба чего-то ждали, каждый – свое. Они летели в сторону созвездия Щита.
Впереди снова показался океан. Странник вернулся к нему и плавно, как садящаяся на воду утка, опустился на волны. Он преодолел поверху, по незначительной кривой, небольшой кусок алого маршрута, на котором преследователи еще могли настигнуть. Здесь же опасность миновала – их след терялся.
Дальше начинался Перешеек. И настоящий Большой мир.
Малышка Ева получила на день рождения то, что так давно хотела. Книгу совершенно невероятных древних преданий о рыцаре Зуллуре, его младших сестрах и ветрах-странниках. С чарующими картинками. Старую-старую.
Счастливая Ева прижала подарок к себе, а ее сестра-близнец Хава лишь презрительно фыркнула. Хава совсем не любила книги. Поэтому ей подарили модель корабля, которую можно было собрать самой. Говорят, такие строились в Первой Акватории в предместьях Ленивых Хребтов в далекие времена.
Хаве не терпелось приступить к сборке. А ее сестра все визжала, скача с дурацкой книжкой по кровати, из-за чего мелкие детали модели подпрыгивали вместе с ней.
– Ура! Ура! Ура!
Хава протянула руку и дала сестре щелбан. Ева не перестала прыгать и вскоре уже повисла на шее у матери, звонко целуя ее в щеки и бесконечно повторяя: «Ура!»
– Красивая книжка, да? – Мама улыбнулась и строго взглянула на Хаву: – Не дерись. Ты же будущая ла.
Хава демонстративно придвинула к себе несколько деталек. А Ева, забравшись к маме на колени, затараторила:
– Такая красивая, такая красивая, у меня еще такой нету! Я люблю сказки, нет, просто обожаю! А еще… – Девочка немного помолчала. – Когда я вырасту, я обязательно тоже буду писать книги, только про наше время, и буду рисовать к ним красивые картинки, и…
Мама побледнела и резко зажала Еве рот ладонью, точно кто-то мог их услышать. Оглядевшись по сторонам, она очень строго сказала:
– Нет, Ева. Даже не думай о том, чтобы становиться писателем. Никогда-никогда, слышишь?
– Но почему? – Девочка высвободилась и обиженно сдула со лба рыжеватую челку. – Ведь о том, как и где мы живем, почти никто не знает, и…
Мама все еще была белой, как сливочное мороженое.
– Просто потому, что я этого не хочу. Поняла?
Хава угрожающе нахмурила брови, ожидая, что ответит сестра, и тихонько пригрозила: «Поколочу!». Ева тяжело вздохнула:
– Ну хорошо… как ты скажешь. Тогда я буду танцовщицей и артисткой.
Мама вздохнула с облегчением. Она обняла Еву и Хаву, притянула их к себе и предложила:
– А теперь давайте немного почитаем. Может быть, про рыцаря Омме и его верного дельфина?
Тот вечер прошел спокойно и весело.
Но в глубине души мама явно не успокоилась. Через несколько дней она впервые повела двух своих дочерей туда, где они еще никогда не были. Хава уже тогда понимала, что маму не стоит осуждать.
Высокий худой киримо с вьющимися волосами шел между двумя рядами солдат – спокойно, с достоинством, гордо подняв голову и скрестив руки на груди. Кровь с его разбитого лица капала на голые ноги. Он всегда ходил босиком и не изменял себе и теперь.
Хава его помнила. Это был Тима?н Донеку?р, ее сосед, хозяин молочного магазина. Добрый и милый человек, неизменно следивший за тем, чтобы молоко было свежим, и не жалевший пенок для детей. Кто же мог знать, что в далеком прошлом он занимался чем-то… неправильным?
Его молча провели через толпу к центральной площади и заставили подняться на помост. Возле виселицы он остановился. Быстрым резким жестом он вынул из-под своей рубашки стопку каких-то исписанных листов и, прежде чем алопогонные остановили его, швырнул их в воздух. Кто-то сразу же ринулся подбирать их – и еще несколько алопогонных выставили навстречу толпе длинные
