Один солдат сел с ней, другой устроился на козлах рядом с кучером.
Повозка дёрнулась и под шёпот обитателей Тенистой улицы стремительно скрылась из виду.
Солдат не обращал на арестованную ни малейшего внимания, а сама гоэта, мучимая противоречивыми чувствами, главенствующим среди которых постепенно становился страх, прильнула к небольшому окошку, с грустью следя за привычными, любимыми улочками. Быть может, она видит их в последний раз.
Стоит ли говорить, что Эллина тысячу раз прокляла свою скупость и нерешительность. Позови она стражу, сядь она в экипаж — всё сложилось бы иначе. А так…
Повозка въехала на территорию замка и остановился у мрачного здания, напоминавшего крепость в крепости. Даже его архитектура решительно отличалась от привычных городских построек — мощные стены, башни по углам. И печать магической защиты на каждом камне. Мощнейшей защиты, которую, наверное, мог бы поставить или снять только ректор университета — по мнению Эллины, самый сильный маг королевства.
Парадный вход этого замка в четыре этажа украшала табличка: «Следственное управление города Сатия, королевство Тордехеш». Но гоэту вывели под руки из экипажа не у лестницы с фигурами львов, а у чёрного хода, во внутреннем периметре постройки. Во дворе.
Эллина снова попыталась что-то выяснить, но с тем же результатом. На неё не обратили внимания, подтолкнув к массивной двери, которую, казалось, и направленным взрывом не выбьешь.
Оставив испуганную гоэту в небольшой комнатке без окон, солдаты удались, лениво бросив её вещи подоспевшей женщине в форменном платье. Та быстро прикрепила к ним ярлыки, сделала какие-то отметки в толстой амбарной книге и передала другим служащим на осмотр, сама же вошла в комнату к Эллине.
— Предупреждаю сразу: любое применение магии в этих стенах чревато. Так что ведём себя спокойно, не царапаемся, не кусаемся, а то солдат позовут, успокоят.
Гоэта кивнула, живо представив, как её будут успокаивать солдаты. Ударами в живот и по лицу.
Служащая развязала верёвки и приказала:
— До нижнего белья раздеваемся. Все опасные предметы заранее отдаём мне.
Что поделаешь, таковы местные порядки. Перед тем, как допустить к следователю, обыщут.
Стоять на каменном полу полуголой было холодно и неприятно. И стыдно, особенно, когда твоё тело дюйм за дюймом внимательно ощупывают, даже бельё приспускают — на тот случай, если бы гоэта пожелала под ним что-то спрятать. На мгновенье Эллине даже показалось, что служащая её совсем разденет: судя по сомнениям во взгляде, такая мысль у неё была. Но служащая не стала, ограничившись ощупыванием, вызывавшим мерзкие ощущения — с такой настойчивостью она это делала, будто любовница. Её пальцы побывали практически везде.
Не обращая внимания на униженную гоэту, торопливо поправляющую бельё и пытающуюся согреться, переминаясь с ноги на ноги, женщина детально осмотрела одежду, даже в паре мест вспорола подкладку, а потом отдала Эллине. Всё, кроме пальто.
— Одевайся. Через пару минут за тобой придут.
На этот раз гоэту конвоировали другие солдаты, более вежливые и более молчаливые.
Они поднялись на второй этаж, миновали длинный коридор, запруженный народом. Как подозревала Эллина, теми, кого вызвали в управление для дачи показаний — обвиняемые бы в очереди не сидели. Затем вышли через массивные двери (тут все такие) на лестничную площадку, за которой тоже оказался коридор, только, в отличие от первого, посетителей здесь было немного. И не только обыкновенные подданные короны, но и служащие, мерящие шагами пространство перед дверью того или иного кабинета.
Их кабинет оказался пятым по счёту и не снабжён табличкой.
Усадив Эллину на стул, один из солдат постучал и, приоткрыв дверь, доложил:
— Подозреваемая доставлена.
— Да, да, соэр её ждёт, — ответил звонкий голос, и из кабинета вышла ухоженная блондинка с кипой бумаг. — Если что, я в приёмной.
Значит, секретарь.
За первой дверью оказалось небольшое помещение с двумя стульями — больше бы туда ничего не поместилось — и вторая дверь. На ней красовалась табличка: «Главный следователь Следственного управления г. Сатия». Она нагнала на Эллину ещё больший страх — её дело даже простому следователю не поручили.
