нее в руках!..
Взвыв, точно зверь, Лариния вцепилась в свои роскошные косы, и пряди посыпались с ее головы, точно осенняя листва с дерева.
– Твою ж мать! – прохрипел Морид, глядя на стремительную лысеющую, покрывающуюся уродливыми лишаями жрицу, а я, выйдя из ступора, скомандовала:
– Быстрее… Сейчас тут такое начнется! – И мы заковыляли к выходу мимо бьющихся в припадке служительниц.
Дальнейший путь напоминал дурной сон – нет, на нас не рушились стены святилища, а пол под ногами не расходился трещинами, но в окутавшей храм ночной тишине все чаще раздавались дикие вопли проснувшихся жриц. Эти крики разносились по коридорам Мэлдина и, подхваченные эхом, превращались в потусторонние завывания, которые звучали со всех сторон, и от одних этих звуков становилось жутко, а если прибавить к протяжным стонам еще и холодные, кажущиеся нескончаемыми переходы, то становилось и вовсе худо.
Радовало лишь то, что Мирна хоть и дрожала от страха, но дорогу показывала вполне уверенно, и вскоре мы оказались в саду, а там уже и за воротами. Рудана ожидала нас неподалеку от стен – как и было условлено. Хотя Морид крепился изо всех сил, было ясно, что чудом станет уже то, что он сможет ехать верхом. К счастью, конь «карающего» оказался умным и спокойным животным – он стоически вытерпел нашу с Мирной возню вокруг шипящего от боли, пытающегося взобраться в седло Морида. Когда же эти усилия увенчались успехом, «карающий» просто лег на конскую шею, вцепившись непослушными пальцами в густую гриву.
– Удержишься?
В ответ Морид прохрипел нечто утвердительное, и я, вздохнув, взяла его коня под уздцы и повела по тропе. Мирна пошла за мной – в поводу она вела кобылку, на которой средь горы поклажи эдаким взъерошенным воробьем восседала ее младшая сестренка. Никто из нас не оглянулся назад – на темнеющую громаду Мэлдина.
Утро мы встретили на краю поля – забытый стог сена показался нашей измотанной бессонной ночью компании подходящим местом для привала, да и «карающему» снова стало хуже – час назад его вытошнило прямо на дорогу, а уж если вспомнить про прихваченные запасливой Мирной тюки, которые следовало перебрать…
Оставив заботы о поклаже и завтраке на послушницу с сестрой, я вновь занялась Моридом. Напоила лекарством, смазала и перевязала начавшие подсыхать на руках волдыри… А вот рана на шее, несмотря на все мои старания и настойку из Дельконы, продолжала разрастаться – от нее все так же мерзостно пахло гнилью, а полоса омертвевшей черной кожи вокруг укуса заметно увеличилась.
«Карающий», заметив мою прикушенную в отчаянию губу, тихо спросил:
– Что, совсем паскудно?
– Паскудней не бывает. – Врать, глядя в глаза Мориду, я просто не могла, а он, услышав мой ответ, тихо вздохнул:
– Послушай, жрица, может, лучше оставите меня здесь?.. Все одно я теперь обуза, к тому же кто знает, к чему может привести укус демона? Вдруг я в упыря превращусь или иную погань?
– Если бы ты обращался в нежить, то мои настойки не принесли бы тебе даже малейшего облегчения и пекли бы не хуже огня, ведь в них, кроме трав, благословение дельконских жриц, – рассудительно ответила я и, поразмыслив, добавила: – Думаю, это какой-то омертвляющий плоть яд, а значит, нам надо как можно быстрее добраться до Римлона. Возможно, тамошние жрицы знают, как бороться с подобной напастью – это ведь одно из древнейших святилищ, да и ты говорил, что там тебя знают.
Приводя такие вот доводы, я закончила смазывать и перевязывать укус, а когда вновь подняла взгляд на Морида, то увидела, что он слабо улыбается.
– Ты редкостная упрямица, жрица. Скажи, последнее слово всегда должно быть за тобой?
– По обстоятельствам. – Моя ответная улыбка вышла очень невеселой, и «карающий» вздохнул:
– Не беспокойся, раз мне не грозит стать нежитью, то до Римлона я точно продержусь, – а потом он на миг прикрыл глаза и тихо добавил: – там до нашего имения рукой подать – может, братьев увижу.
Не зная, что сказать в утешение, я просто огладила Морида по здоровому плечу, а он вновь заговорил – устало, едва слышно:
– Знаешь, когда я понял, что от Киреи совсем ничего не осталось? Когда тварь эта паскудная о желаниях заговорила… Моя настоящая сестра знала, чего я действительно хочу, а эта подделка даже не помянула об этом. Кирк, самый младший, оглох, когда ему всего пять лет было. Он сметливый парень, а потому и сам говорит, и по губам читать умеет, но я бы многое отдал, чтоб он снова начал слышать…
Не в силах ничего сказать, я лишь молча кивнула, а когда Морид, перехватив мою ладонь, сжал ее в своей, не поспешила
