Как только подводы оказались во внутреннем дворе, наблюдающий за воцарившейся внутри крепости суетой Олдер немедля спустился вниз, не забыв накинуть на плечи темно-вишневый плащ главы…
Стоило Остену появиться во дворе, царящий вокруг гомон мгновенно стих, а стоящий подле первой телеги староста – нескладный мужичонка с клочковатой, редкой бородой – немедля скинул с головы шапку, явив миру обширную плешь, и начал усердно кланяться:
– Всё в срок привезли, всё в срок… И сколько было велено – можете не сумлеваться…
Олдер же, даже не взглянув в сторону усердно бьющего поклоны старосты, подошёл к телеге и рванул завязки одного из мешков. Устойчивый прелый дух тут же шибанул в ноздри, и Остен, погрузив руку в мешок, извлёк на свет горсть зерна, покатал его в ладони, ища следы плесени, и лишь после этого взглянул на старосту.
– Это, по-твоему, хорошее зерно, смерд?
Селянин, смекнув, что дело плохо, вновь начал бить поклоны и лепетать что-то про недород и дожди, но Олдер отмахнулся от этих пояснений, точно от надоедливых мух, и, подпустив в голос побольше металла, спросил:
– Так это хорошее зерно или нет?
– Х-х-хорошее… – От страха перед грозным амэнцем язык у старосты стал заплетаться, а Олдер, шагнув к нему, ухватил селянина за ворот и силком всыпал ему в рот прелые зёрна.
– Раз хорошее – жри!
Такого от главы не ожидали ни сами амэнские воины, ни прибывшие в крепость селяне – люди застыли во дворе, точно громом пораженные. Староста же, выпучив глаза, давился зерном, которое, конечно, не жевалось и не глоталось.
Олдер же, понаблюдав за его потугами, достал из мешка новую горсть и почти ласково спросил:
– Ну так как – хорошее? Или не распробовал ещё? Так сейчас ещё откушаешь – в мешке этого добра много…
После такой угрозы староста сжался едва ли не втрое и едва слышно пролепетал:
– Прелое… Плохое…
– Значит, ты сознательно привёз на заставу негодную еду. Я расцениваю это как бунт. А бунтовщиков принято забивать до смерти… Или вешать вместе со всеми их домашними!
Отступив на шаг, Олдер уже взялся за плеть, но прежде чем она успела просвистеть в воздухе, староста повалился на колени и закричал что было мочи:
– Ошибка вышла, господин!.. Мы мешки попутали!.. Недоглядел я!
Всё ещё хмурясь, Олдер опустил плеть и повернулся к остальным селянам:
– Это правда?
Ни жевать зерно, ни получать плетью по спине, ни тем более быть повешенными крестьянам не хотелось, а потому они, дружно рухнув на колени, подтвердили слова старосты об ошибке и о том, что исправят её уже сегодня, если глава даст им такую возможность.
…К обеду на подворье крепости появились новые мешки – на этот раз зерно в них было отборным. Обитатели же других деревень, проведав о том, что приключилось в крепости, даже не пытались изворачиваться и скаредничать, и это было весьма кстати – Олдер прибыл в Кабаний Клык со своими людьми, которых тоже надо было кормить…
Глава крепостного гарнизона, глядя на наполнившиеся кладовые, только и мог, что озадаченно чесать затылок – он вроде бы тоже грозился селянам страшными карами и плеть в дело пускал, да только не сильно это помогало, а тут – на тебе…
Олдер же, видя эту растерянность, лишь усмехался – наука старого Иринда, уже давно ставшая частью его самого, не подвела и в этот раз… Впрочем, относительно хорошее настроение Остена испарилось без следа, когда в Кабаний Клык прибыл гонец с письмом от Владыки Арвигена.
Послание Амэнского князя сочилось словесным ядом. Арвиген писал, что ему, сирому и убогому старику, конечно же, трудно разгадать несомненно умный план Остена, но тем не менее он сомневается, что сидение подле Кержского леса и ловля Крейговского Беркута – одно и то же…
Не пора ли Олдеру заняться делом? А то пыточная простаивает, и если в означенный срок посмевший бросить вызов Амэну Бжестров не будет висеть на дыбе, его место займёт нерадивый охотник… Конечно же, жаль оставлять ребёнка без отца, но княжеская опека всё исправит…
Олдер дочитал послание Владыки с каменным лицом, а потом, оставив пергамент на столе, подошёл к узкой бойнице, заменявшей в его комнате окно, и сумрачно посмотрел на укрытое тяжёлыми тучами небо. Письмо Владыки свидетельствовало о том, что Арвиген, несмотря на заранее условленные сроки, желает заполучить человеческую игрушку как можно раньше и в этот раз не
