решения, отправился на службу, где и пробыл до позднего вечера.
А еще через два дня – после того, как осмотревший Ири врач отметил, что опасность повторного кровотечения миновала, Ириалану со всеми возможными предосторожностями, в крытых носилках перевезли в дом главы рода Остенов. Там ее ожидали старательно подготовленные светлые покои и пара толковых служанок, которые отныне должны были заменить старую Гердолу.
Хотя из-за болезни Ири супруги обретались в разных спальнях, каждый день Олдера начинался с того, что он навещал Ириалану и проводил с ней некоторое время перед тем, как отправляться в казармы. Справлялся о том, как прошла ночь, рассказывал всякую забавную ерунду и даже, отстранив служанку, иногда сам брался за гребень, помогая Ири расчесать ее роскошные, тяжелые косы.
После таких визитов не то что у Ири, а даже у Дорина не возникало сомнений в том, что Олдер, несмотря на произошедшее, по- прежнему влюблен в свою жену. Истину знал лишь молчаливый Антар, но он как раз был бы последним, кто поведал бы окружающим об истинном положении дел.
Между тем и обморок Ириаланы в храме, и ее последующее недомогание, и заметное охлаждение между Дейлоком и Остенами породили среди милестской знати целую волну слухов и домыслов, отзвуки которых, конечно же, дошли до Владыки Арвигена…
Гонец князя застал Олдера на плацу. В короткой, скрепленной печаткой записке значилось, что Арвиген желает видеть сотника «карающих» немедленно. Такое неожиданное внимание смутило Остена, но задавать вопросов молчаливому слуге сотник не стал. Быстро отдав необходимые распоряжения десятникам, Олдер последовал за гонцом в княжескую цитадель.
Когда же мрачный слуга, оказавшись в твердыне, повел Олдера не в верхние залы, а в запутанную сеть подвалов, сотник ощутил, как к его смущению добавляется тревога. Весь Милест знал о пыточных залах, расположенных в подвалах княжеского замка, и то, что, оказавшись в них, лишь очень немногие заново видели солнечный свет…
Пытаясь отогнать нехорошее предчувствие, Остен упрямо тряхнул головой – данную Владыке присягу он не нарушал, так что каяться ему не в чем… А значит, в сторону любые домыслы – скоро он сам узнает причину столь необычного вызова.
Между тем казавшийся бесконечным извилистый коридор внезапно расширился, оборотившись в выложенную черным мрамором залу. Строгие ряды колонн, солнечные лучи, проникающие в помещение через небольшое квадратное отверстие на потолке, и лишенный воды бассейн с низкими бортиками, в котором, закрепленная на специальных распорках, покоилась туша огромного черного быка.
Животное лежало на спине, чуть под наклоном. Его грудина и живот были вспороты и наполнены кровью, но самым странным было то, что в этой купели из живой плоти, среди еще исходящих паром внутренностей находился обнаженный, точно в первые мгновения жизни, человек.
Не веря собственным глазам, Остен замер у одной из колонн, но когда приведший его в зал слуга уверенно двинулся к чудовищной купели и, почтительно согнувшись, начал знаками что-то пояснять сидящему в крови мужчине, Олдер поспешил преклонить колени, одновременно укутываясь в плотный ментальный кокон. Сомнений не оставалось – перед ним был не кто иной, как Владыка Арвиген…
Князь же, выждав с минуту, отослал гонца легким взмахом покрытой кровавыми разводами руки и произнес:
– Кесс поведал мне, что ты не пытался его расспрашивать, молодой Остен… Это похвально… А теперь встань и подойди поближе.
Олдер безмолвно повиновался. Как только он оказался подле туши, запах крови ударил ему в ноздри, а падающие сверху лучи ярко осветили лицо и плечи принимающего кровавую ванну Владыки…
До этого Остен никогда не видел князя настолько близко… И теперь молча созерцал впалую грудь и похожие на плети руки Арвигена. Его дряблую, похожую на пергамент кожу в печеночных пятнах.
Если природная худоба вкупе с хитро сшитой одеждой и мягким сиянием золота и камней делали Владыку моложавым, то теперь, лишенный всех покровов, он выглядел особенно дряхлым. Но хищное лицо князя и его холодные водянистые глаза свидетельствовали о том, что эта телесная слабость обманчива и под личиной больного старика таится хитрый, привыкший подолгу играть с беззащитными жертвами зверь…
Пока Остен рассматривал своего Владыку, тот тоже не сводил тяжелого взгляда с молодого сотника – Олдеру казалось, что он стоит перед старой и огромной, готовящейся к смертельному укусу гадюкой…
И тут неожиданно князь соизволил улыбнуться:
– Я уже давно слежу за твоими успехами, Остен… Еще со времен Реймета… И могу сказать, что твоя смелость приятно меня удивила.
Князь замолчал, одарив Остена многозначительным взглядом, но тот на неожиданную похвалу лишь склонил голову и прижал к
