Алексей надеялся, что Анастасия сейчас удержится от смешков, потому что все трое веселились, устанавливая декорации для этой сцены, долго спорили, класть ли в огонь плоскогубцы. Потом решили, что здесь перебора быть не может. И таскали стол с места на место, подсвечивая лицо, разукрашенное шрамами, с разных сторон. Теперь единственный зритель наслаждался впечатлением – такого испуга Алексей не видел никогда. Даже на Лубянке не придумали бы, как сделать более эффектно!
– Поговорим, Никишаев?
– Лёш, ты чего? Ты ж наш… Был. Зачем это всё?
– Ты мне сейчас про Главного рассказывать будешь. То, что я пропустил по случаю отсутствия.
– Не могу! Он меня убьет!
– А здесь за дело возьмусь я… И посмотрим, кто у нас внушает больший страх: я или Юрий Борисович. Настя!
Женщина подала Алексею нож, и Дмитрий заорал от одной мысли о тепле, приближавшемся к обнаженной коже на боку.
– Ну? Что у нас Главный задумал на этот раз?
Пленник молчал, только часто дышал со свистом, не отрывая взгляда от темно-красного лезвия, пытаясь уклониться. Но сдвинуться больше, чем на десять сантиметров, не смог: Руслан несильным ударом в ребра вернул его на место.
– Не надо! – От крика, казалось, дрожали стены, а ведь Алексей еще ничего не успел сделать. Наверное, и в самом деле страх боли хуже ее самой.
– Начинай с того момента, когда Главный вернулся после отсидки у соседей. Переговоры по его выдаче меня мало интересуют.
– Он вернулся, злющий, как сволочь, но против соседей ничего не затевал. Да он и раньше не хотел – это всё для видимости было. Лёш, как же это? Ты ж больше меня знаешь, я только потом разобрался, чего он хочет!
– Разобрался, говоришь? И много ты понял?
– Что он хочет дождаться лета и истребить под корень этих… – Он кивнул в сторону Морозова. – Так и получилось.
– А про свое спецзадание почему помалкиваешь?
Никишаев молчал. Озвучить то, что ему было поручено убить командира сталкеров, никак не мог.
– Настя! Дай другой нож, этот уже совсем холодный.
– Нет!
– Тогда не молчи.
Алексей решил, что пауза затянулась, и слегка надрезал ножом кожу между выступающими ребрами. От воя под низким потоком подземелья можно было оглохнуть, Анастасия отвернулась от запаха паленого, Руслан стоял неподвижно с каменным лицом. Алексей надавил на нож: страшно ведь ощущать раскаленный металл внутри, и в любой момент он может войти глубже, еще глубже, выжигая всё, страх был сильнее боли. Но необратимые повреждения пока не входили в планы.
– Ну? Созрел?
– Что же ты делаешь?! – Никишаев прикусил губу до крови, слезы выступили на глазах. Но жалости Алексей не чувствовал – возможно, этот человек должен был по приказу Грицких убить его после запланированного взрыва. И убил бы, выйди он тогда на поле аэродрома. Убил бы без колебаний. Так зачем же сейчас сомневаться?
– Я делаю то, что считаю нужным. Расскажи, и это тут же закончится.
– Он с меня шкуру снимет! Главный!
– Как снимет? Вот так?
Алексей подцепил пальцами кожу и воткнул остывающий нож уже вдоль ребер пленника. Опять жуткие крики с подвываниями – страшно! Очень страшно, кончик ножа медленно продвигался под кожей. Рана неглубокая, чистая, даже обработанная прижиганием, правда, шрам безобразный останется. Ну, ничего, мужик потерпит. Если терпит столько времени и не колется, скотина! Скоро ощутимая боль должна переломить страх перед воображаемой от Главного… Еще немного.
– Никишаев, хватит орать – информацию давай! – Руслан коротким ударом ладони по лицу привел допрашиваемого в чувство. – Как и при каких обстоятельствах ты получил отдельное задание?
– Это всё он!
– Кто? Яснее выражайся.
Но сталкер замолчал, зажмурился и, кажется, приготовился ко всему. Грицких мог запугать основательно! Теперь грубые и надежные средневековые методы должны сработать против ментовки или ФСБ, черт его разберет этого Юрия Борисовича…
– Настя, дай-ка наконечник копья. Нет, не плоский, давай четырехгранник. – На лице Морозова на секунду промелькнула ехидная усмешка и исчезла, десантник владел собой не хуже Алексея, но того сейчас тоже душил смех. Забавно чувствовать себя
