Первым сдался – кто б сомневался! – Агилар. Не выдержал моей ласковой пытки, когда невесомые пальчики почти неощутимо ласкали его бедра, временами шаловливо забираясь еще кое-куда.
Чтобы избежать морального поражения, мужчина привлек мое лицо для поцелуя, но не выдержал и простонал в губы мое имя, каменея всем телом. Я проказливо отстранилась, и тогда в Агиларе победила властность. Он скрутил меня, бережно укладывая на спину:
– Шалунья! – И взялся за меня уже всерьез.
Я усмехалась, подставляя лицо последним лучам вечерней зари и лелея кожу светом нарождающихся далеких звезд: глупый!
Ветер смеялся над нами вместе со мной. Ему вторили озеро и сад. Перешептывались туманы. Орали сверчки и цикады. Мягко шумел камыш.
Пусть доказывает. Пока это мне в радость и на пользу, пусть доказывает, что он главный в постели, хозяин горы, самый-самый и кто-нибудь еще. Пусть.
Его глаза умоляют о любви. Его сердце говорит за него. Тело предало тебя, Агилар, разве ты не слышишь?! Оно плавится от глубинной нежности к презренной рабыне. Отдавая мне себя, ты растворяешься во мне. Я – огонь, чистейшее перворожденное пламя. Разве не говорила тебе в детстве мама не играть с огнем? Вот и доигрался. Сгорел вчистую.
Агилар не слышал моих чувств, не внимал моим мыслям. Неспособный распознать шепот звезд, понять голос ветра и разглядеть беззлобные подначки коренастых яблонь и умирающих от старости цветущих абрикосов, он, как слепой с чуткими пальцами, пытался научиться играть на мне, будто на музыкальном инструменте, чтобы создать прекрасную мелодию. МЫ пытались. Вслепую, на ощупь, интуитивно.
Мой партнер брал и давал, давал и брал, требуя все больше страсти, покорности, возвращая все больше ласки и мучительно нуждаясь в подтверждении своих чувств, смертельно боясь невзаимности, внутренне ужасаясь возможному обману; тому, что я могу любить его не из естественного чувства или потребности, а по приказу, будучи рабыней, вещью.
Он не говорил мне ничего, но эта жажда светилась в его глазах, уродовала его лицо, мучила болью сердце. Мой партнер отчаянно хотел завоевать мою любовь, но давал то, что мог и привык, то есть тело. Человек – воистину странное животное!
Я тоже давала ему свое тело, уверенно и расчетливо. Меня не царапало стремление неведомого, я не лезла ни к кому в душу – тем более к Агилару. Но его поведение было для меня внове и довольно интересно. Интересен сам способ завоевания любви. По большому счету его позицию я воспринимала благосклонно, как мне подходящую.
В конце концов, ЕДЫ И СЕКСА МНОГО НЕ БЫВАЕТ! А в моем случае это одно и то же.
Сумасшедший! Я еле вырвалась, сгорая от стыда, когда Агилар чуть было не впустил к нам в беседку служанку и евнуха с подносами еды. Не то чтобы мне было на самом деле особенно стыдно, но очень уж фонили этим самым стыдом и смущением наши прислужники. Видимо, и мне как-то передалось.
А сексуальная мощь и сила Агилара впихивалась в меня почти насильно, она просачивалась через все поры, брала приступом, как лавина, сель, камнепад. И для победы, для морального порабощения своей нынешней любовницы мой партнер согласно выработанной привычке делал все – ВСЕ! – не понимая, что это невозможно в принципе.
Невозможно привязать меня ни ласками, ни сексом, ни подарками. Даже щедрой порцией энергии похоти, хотя она у него очень вкусная. Наверное, я просто по натуре очень свободная. Или слишком независимая. Или просто… другая.
Заснули мы на рассвете, разморенные и уставшие, словно рабы на галерах, буквально изможденные обоюдным голодом. С одной стороны – сытые и довольные, с другой – до конца так и не удовлетворенные. Потому что мы оба не хотели уступать ни на шаг. Потому что сильные толчки внутри не заменяют сильных движений сердца и души, а сладкие крики оргазма – мягкой преданности и уюта настоящего женского чувства.
Возможно, мы оба вообще на них не способны, на истинные чувства. Только я это понимаю, а вот мой пламенный любовник, жаркий мужчина – нет. Смешно и грустно. Вроде бы умный и сильный, а считает всех дураками – хочет дать медный грош, а купить на него золотой…
Но об этом я подумаю потом, а пока время ласк и исступленных стонов. Время доверия, пусть и ограниченного парой-тройкой дней и территориально – домиком для отдыха и беседкой. Озером и ста локтями земли вокруг него. Все равно это что-то. Все равно это много.
Утром и днем мы купались, ели, спали, отдыхали и резвились, как дети. Играли в прятки, скакали на лошадях – Агилар взялся учить меня ездить верхом. Вечер и ночь – особенное время. Время войны и страсти. Время священного единения.
Но потом праздник пиршества тела и единения душ закончился, и нам пришлось возвращаться обратно, в этот загон для
