Манарага

– Думаешь, нам легче договориться?

Он выдерживает паузу, жуя вино губищами. Проглатывает.

– Послушай, Геза. Я знаю о тебе все. Ты жесткий профи, умный и трезво мыслящий, не фанатик. Не кажется тебе, что у мира изжога от book’n’grill?

Неожиданный вопрос. Признаться, не задумывался.

– А ты подумай. Война давно кончилась. Руины восстановлены. Те, в которых мы делали первые стейки на “Стальных грозах”. Их глотали первые клиенты Кухни – европейцы, вернувшиеся с войны. Отстоявшие Европу. Они были в восторге. Их девочки зачарованно пялились на пылающие страницы. А потом отдавались им в полуразрушенных отелях. Book’n’grill! Новая мода. Гротеск, позволяющий забыть войну. Послевоенная dolce vita. Это было, Геза. Но прошло. Первые клиенты стали респектабельными людьми. И у них гастрит от гриля. Оглянись на современную клиентуру: бандиты, отморозки, старперы-романтики, глупые любопытные. Нормальные клиенты ушли. Если повар читает раз в неделю – это теперь считается очень хорошо. А что было тогда? Я встал к жаровне в шестнадцать лет. Три чтения в сутки считалось нормой. Я зарабатывал кучу денег. А цены были значительно ниже. И думал, что так будет всегда. Но мир меняется. Мода меняется. А Кухня – нет. Ее возглавляют безнадежные романтики гриля. Уперлись в этот гриль! Жаровня, решетка, эскалибур. Стейк, дорада на решетке, шашлык. Они задрали цены. Они не хотят ничего менять. А меню? Наше меню! Oh-la-la! – он взмахнул ручищами. – В арсенале у каждого из нас есть максимум десять блюд. А у некоторых молодых – вообще по три. Но это же уныло, Геза! Тебя не тошнит от вида решетки?

– Пока нет.

– А меня – тошнит! – выкрикнул он и смахнул свой бокал со стола. – Тошнит! Время решетки прошло! Хватит глотать дым! Хватит шелестеть! Пора предложить миру высококачественную и разнообразную еду. Пора!

– А ты пробовал говорить с Квинтетом?

– Пробовал. Они безнадежны.

Молчу. Боюсь думать. Да и мыслей пока нет. Печи пылают.

– Ладно, мы заговорились, а ты голоден… – он хлопает в ладоши. – Парни! Мы готовы.

Нам подают буйабес со свежеиспеченным хлебом. Он берет новый полный бокал, чокается с моим:

– Геза, я рад тебя видеть здесь, на Манараге.

Отпиваю вина. Пробую суп. Превосходно.

– Да, у нас хорошо готовят. Сегодня нам предстоит La Grande Abbuffata. Так что не торопись, дружище.

Мы не успеваем съесть и треть порции, как тарелки забирают. И вместо буйабеса передо мной распиленные и запеченные в духовке говяжьи мозговые кости. И другое вино. То же самое и у моего визави. К костям поданы ржаные гренки, соусы и маленькие серебряные ложечки.

– Ты должен сегодня попробовать все, что приготовлено на “Аде”.

“Ада”. Весомое полено, никто не спорит с толстомясым…

– Речь пойдет не только о полене, Геза. Присмотрись к печке.

Гляжу на печи. Вон что! На них на всех оттиснуто ADA. Это сразу не бросается в глаза.

– Революция коснется и самих печей.

– Ты собираешься готовить только на “Аде”? Для этого бухнул миллион копий?

– Боже упаси! “Ада” – лишь начало. Первый шар. Второй будет другим.

– И что?

– “Дон Кихот”. Первое издание, естественно. И другая конструкция печи.

Вспыхивает голограмма. Тоже прозрачная печь, под старину, с медными завитушками.

– И печь будет называться “Дон Кихот”?

– Я не ошибся в тебе, мой друг! Конечно! В этом фишка.

– И тоже – миллион поленьев?

– Конечно. Третий продукт – “Улисс”. Четвертый – “Гаргантюа и Пантагрюэль”. Печи соответствуют… – он с чмоканьем потрошит кость. – Ммм… вкусно, не правда ль?

– Повара замучаются возить эти печки с собой, прятать их.

– Зачем прятать?

– Ты предлагаешь их держать у клиентов?