рвали тела шарашей, сносили им головы призрачными клинками. Громадный воин разбрасывал людоедов молотом, словно те ничего не весили. А когда припечатывал к земле, то слышался отчетливый звук десятков ломающихся костей. От этого звука по спине Раша побежали мурашки.
Когда количество шарашей поуменьшилось, навстречу Рашу и Банруту выпрыгнул шамаи-волк. Его шерсть сочилась кровью, глаза пылали яростью, а в боках торчало несколько обломанных стрел и копий. Оборотень так стремительно налетел на них, что Раш было решил, будто тот хочет задрать своих же. Кто знает, что сталось с человеческим разумом в звериной шкуре? Карманник не сразу заметил на его спине человека. Северянин был красным от крови и едва стонал. Зверь сбросил ношу наземь, низко зарычал.
– Триединые помогите! – Иджалец тут же оказался около человека и нерешительно перевернул его на спину.
Но еще до того, как лицо умирающего явилось их взглядам, в здоровенной фигуре северянина Рашу почудилось что-то знакомое. Один из норенов Хани – он помнил его по жарким спорам о том, что девчонке, даже крови Кромаха, не место на Ледяном троне. А потом этот увалень первым принес клятвы верности и назвался ее нореном, как того требовали обычаи. Раш подумал было предупредить наивную девчонку, что от таких перевертышей лучше избавляться в первую очередь и желательно тихо, быстро и без свидетелей. Но у Хани на этот счет имелось свое мнение, и ему оставалось лишь наблюдать, как северянка учится на собственных шишках.
Раш помнил, что его звали Стармом и что у гада были на редкость паршивые зубы.
От удара толстенным копьём северянина не спас даже нагрудник, и теперь в его груди торчало импровизированное древко, все в шишках от наспех счесанных мелких веток. Норен едва дышал и делал тщетные попытки открыть глаза. Карманник видел, как дрожат пальцы врачевателя, когда тот коснулся обломанного копья. Когда Банрут потянулся за поясом, в котором (Раш это помнил) всегда хранилась пара крохотных склянок на крайний случай, – карманник остановил его, крепко ухватив за плечо. Волк зарычал, низко припал к земле и сделал шаг в их сторону. В ответ на это Раш еще крепче сжал пальцы на плече врачевателя.
– Ему не помочь, – сказал громко – так, чтоб мог слышать Эрик-волк. И хоть у Раша не было случая проверить, действительно ли шамаи, став зверем, понимает людскую речь, он повторял слова снова и снова, каждый раз все громче и громче, пока хищник не отошел.
Старм дернулся, потянулся слабой рукой вверх, будто кто-то из-за облаков протягивал ему ладонь. Рука беспомощно свалилась обратно, тело распласталось. Норен затих.
Волк облизнулся, тяжело задышал и поднял голову к небу. Раш только теперь заметил, что орла там нет. Заметил и Эрик-волк. Он беспокойно потянул носом воздух и бросился обратно в битву, где все чаще слышались победоносные вопли северян.
Раш осмотрелся. Битва отошла на восток, туда, где бушевали духи-защитники. Северяне, почуяв их покровительство, стремились встать ближе к призрачным воителям. Раш и Банрут вместе с телом норена остались далеко позади. Вокруг них лежал мертвецы и уже начавшие гнить туши шарашей. Так много мертвых тел Раш не видел еще никогда. Лица, пустые глаза, оторванные руки и ноги, вывороченные кишки. Банрут осенил себя защитным знаком, неуклюже отвернулся и вывернул содержимое своего желудка.
Карманник не позволил ему в полной мере прийти в себя, потащил следом. Он отлично помнил, что Хани там, в Яркии, когда вызвала духа-защитника, оказалась совершенно беспомощной. Достаточно единственного недобитого шараша, чтобы Север вновь лишился своего сьера. А Раш считал, что слишком часто менять правителей – это полная задница. Поэтому поторопился туда, где последний раз видел девчонку. Там ее и нашел – стоящую на коленях, с закрытыми глазами и бледную, точно мел.
Как только такая малявка может управлять силами, что сейчас сметают людоедов? Одновременная слабая и упрямая, испуганная и твердая в своих решениях. Раш ухмыльнулся – Север еще намучается с ней.
Любой намучается!
Он верно сделал, что вернулся сюда. Последний прорыв шараши все же организовали. Вырвались из ощетинившейся металлом цепи северян и понеслись к той, которая бросила на чаши весов самый большой камень.
– Знаешь, что это? – Банрут толкнул карманника в плечо.
Тот скосил на приятеля взгляд – взрыв-шары. Три штуки в связке.
– Откуда?
– Достопочтимому жрецу они больше не нужны, – иджалец кивнул в сторону распластанного тела, лежащего лицом вниз.
Первые два шара они запустили одновременно, раскрутив их на длинных веревках. Будь на месте шарашей люди, они бы уже знали, что когда в тебя что-то летит, то лучше увернуться. Но эти так и неслись, надеясь задавить численностью. У них бы и вышло, если бы не пламя. Два огненных цветка вспухли на пути, обожгли, заставили корчиться и выть. Не дожидаясь, пока твари опомнятся,
