– Я уж дважды был отцом, – насупился Варай и замолчал. Продолжил только после того, как молодая хозяйка покинула комнату. – Мою первую жену с двумя годовалыми младенцам убила хворь. Хильда – сестра покойной жены, осиротела вскоре после того, как боги отняли у меня Брунду и детей. Я взял Хильду в свой дом. Прошлым летом Мудрая нас соединила.
– Сколько ей лет? – не удержалась Миара.
– Этой весной будет пятнадцать, – ответил северянин.
Таремка уткнулась взглядом в стол, будто хотела высмотреть что-то среди переплетенных жил плохо отесанной столешницы. Миара родилась в семье торговца и богача. С малых лет коренная жительница теплых таремских земель обучалась грамоте и пению, музыке и истории, астрономии и математике. А еще фехтованию, езде верхом в мужском седле, стрельбе из лука и прочим премудростям, которым, по традициям Тарема, женщин обучали наравне с мужчинами. Таремские женщины не спешили выходить замуж, если только замужество не было подкреплением успешного торгового союза двух купеческих династий. Вместо этого они частенько пускались в странствия по свету, чтобы вернуться обогащенными опытом и знаниями. Таремка могла покрыть себя несмываемым позором, если выходила замуж раньше тридцати по такому недостойному поводу, как любовь.
Вместо глиняных кружек хозяйка поставила медные, грубой работы, кубки. Староста собственной рукой разлил в них игристое янтарное вино и пригласил гостей угощаться. Ели молча.
Мудрая пришла только когда первый стол уже был убран, и на сладкое Хильда подала пирог с брусникой. Теплые куски сдобы источали теплый ароматный пар.
– Я послала птицу с вестью в Холмы, к своим сестрам, – сказала Мудрая, садясь у самого очага. Она протянула руки к огню и потерла их, будто целую вечность провела в холоде. – Но сейчас зима, коршуны и орлы повсюду, и они голодны.
– Осталось пять десятков человек, кто способен оборонять деревню, – староста затеребил косы в бороде. – С детьми и женщинами около девяти десятков будет.
– Почему бы нам не вернуться обратно? – предложила Миара. – Неужели нет ни одного пути на юг, кроме того, по которому пришли мы?
– Весна подошла, мамонты возвращаются с зимовья в земли Кельхейма. – Старая женщина покачала головой. – Нельзя становиться им поперек дороги.
– Нужно уходить, оставлять деревню и прятаться, – Арэн посмотрел сперва на Варая, который сделал вид, будто не слышит его, потом на старую северянку. – В Хеттские горы.
– Все там сгинем. – Мудрая смотрела в огонь, и в ее взгляде заплясали языки пламени. Огонь будто силился растопить молочную пенку на старческих глазах.
– Здесь тоже, – настаивал Арэн. – В горах нас не смогут окружить. Замок моего отца стоит в ущелье – я знаю, как оборонять горы.
Старуха отмалчивалась, и за нее сказал староста. Он встал, сделав широкий круг по комнате, потом развел руки, будто собирался обнять весь мир.
– Чужестранец, это – наша земля. Многие годы наши прадеды жили на ней, с самого основания. Чтили духов предков, чтили богов и прославляли имена павших воинов. Мы живем с того, что дает нам море, земля наша не так плодородна, чтобы прокормить всех детей севера. Куда нам идти? Что с нами станет, если уйдем от земли и воды, от того, что нас кормит?
Он смотрел на дасирийца так, будто ждал ответа. Но у Арэна его не было. Он знал только, что еще одного нападения деревня не выдержит. В прошлый раз твари отступили только потому, что дух, призванный Хани, расправился с троллем. А тролль пришел за детьми. Шарашам нужны дети. Зачем? Он не знал. Да и кто сможет ответить? А значит, твари будут нападать снова и снова, пока не получат желаемое. Ох, прав был Раш, когда говорил, будто кто-то их направляет. Можно сражаться против бестолкового неорганизованного стада и даже рассчитывать на победу. Вкупе с хорошей стратегией и пятьдесят человек могут превратиться в значительную силу, но если противник так же умен и настойчив – им ни за что не выстоять. Разве что сам Хаос залезет в человечью шкуру и встанет на их сторону.
Арэн высказал сомнения вслух. Спокойно и обстоятельно, чтобы понял даже недалекий Варай.
– Мы никогда не убегали, – стоял на своем староста. Раззадоренный решимостью Арэна и тем, что Мудрая не поддерживала его самого, он вошел в раж. – Если так будет угодно Скальду, мы сразимся – и погибнем. Но не прослывем на весь Север трусами.
– Очень неразумные слова говоришь, господин, – вмешался в разговор Банрут, грея ладонями чашу с подслащенным молоком. – В отступлении нет ничего позорного. Позорно отдаться глупой смерти. У моего народа есть легенда о великом воине Тархи, славном, как вольный южный ветер. Как-то он возвращался домой, но путь ему перегородил великан, такой огромный, что
