Катарина не спешила с ответом. Она наслаждалась вином. Благо бывший советник заткнулся, накинувшись на сладости и хмель, и умолк. Безликий тем временем по-кошачьи свернулся под мраморной чашей, подложил под щеку ладони и будто бы дремал.
«Обманчивое ощущение», – подумала Катарина, нисколько не сомневаясь, что мальчишка нарочно прикидывается спящим, чтобы усыпить бдительность толстяка.
– Советник, – Катарина нарочно звала его так, зная о его непомерно и необоснованно раздутом тщеславии, – помнишь ли мою страсть к секретам и загадкам?
Толстяк хотел ответить, но из набитого едой рта раздались лишь невнятные звуки, да на одежду посыпались куски зефира и фиников.
– Так вот, мне в руки совершенно случайно попала тайна. Если будешь благоразумен – я поделюсь ею. Воспользуешься верно – вернешь должность и спасешь Дасирию от рхельского шакала.
«А не будешь – так заставлю или найду кого посговорчивее», – про себя добавила леди даро-Исаэт, улыбаясь собственному отражению в чаше с вином.
Саа-Рош проглотил пищу и жадно, большими глотками, влил в себя вино, после чего облизал губы неповоротливым языком.
– С каких пор Тарем стал подавать милостыню? – поинтересовался он и отчего-то гаденько хихикнул.
– Это услуга, которая, не скрою, послужит и на благо Тарема тоже. Братские отношения дорогого стоят. – Леди даро-Исаэт сделала неопределенный жест рукой.
Дасириец прищелкнул языком и погрозил Катарине толстым, как сосиска, пальцем, а после снова принялся набивать брюхо. Его поведение очень не понравилось хозяйке Замка-на-Пике.
– Хватит! – Она выбила чашу из его потной ладони.
Остатки вина выплеснулись ему в лицо, залили ворот камзола. От неожиданности дасириец часто заморгал, беззвучно открыл и закрыл рот. Возмущенный, он раскудахтался и заторопился к двери. Безликий тенью сорвался с места и преградил путь. Чуть склонив голову набок, мальчишка рассматривал дасирийца пустым взглядом. Толстяк отшатнулся, затоптался на месте на трясущихся ногах, почти пританцовывая от страха.
– Пес! – взвизгнул Саа-Рош, но мальчишка ничем не дал понять, что слова его задели.
– Советник, если ты не прекратишь, я позабочусь о том, чтоб любимые охотничьи гончие моего брата нашли новую игрушку, – предупредила Катрина. – Лучше сядь и ради Равновесия прекрати испытывать мое терпение.
Дасириец мигом стал сговорчивым, раскланялся, лепеча какие-то извинения, и сел на самый край скамьи, отчего его задница мешком свесилась набок. Он как мог подобрался, затем сложил руки на коленях, будто готовый получать наказание школяр.
Безликий зевнул во весь рот и снова вернулся на належанное место.
– Теперь будем говорить, – Катарина чихнула, прикрывая нос платком. – Мне доподлинно известно, что Нинэвель родилась не от семени Нимлиса.
Саа-Рош перестал дрожать, вместо этого лицо его вытянулось, пальцы задергались так, будто он перебирал струны невидимой арфы. Дасириец порывался что-то сказать, даже рот открывал, но каждый раз что-то его сдерживало. Наконец, бывший советник завертел головой, опасливо озираясь.
– Не бойся, в Замке-на-Пике нет лишних ушей. И Безликий не позволит, чтобы вдруг залетная пташка нас подслушала.
– Не каждый день… – Саа-Рош достал платок и промокнул им лицо, продолжая выискивать в отдаленных уголках сада невидимых шпионов. Когда снова заговорил, голос его стал тише. Катарине даже пришлось подойти ближе. – Ты уверена, что это правда?
– Несомненно. – Таремка неторопливо обошла толстяка кругом. Какое-то время тишину под сенью виноградных лоз нарушал лишь шепот подола ее платья. – Человек, который поделился секретом, знает, что с даро-Исаэт лучше не шутить. И не пытаться обвести нас вокруг пальца.
Дасириец сглотнул. От ее откровения страх в его мышиных глазках только умножился. Если бы Катарина могла выбирать, она и за все сокровища Тарема не стала бы подступаться к бывшему советнику. Но Саа-Рош был жадным тщеславным казнокрадом и имел много влиятельных друзей при дворе. Леди даро-Исаэт знала, что даже теперь, когда Шиалистан всеми силами пытается запретить бывшим советникам и прочей оттесненной от престола знати появляться в императорском замке, у Саа-Роша до сих пор остались там верные ему люди.
– Если это правда, тогда Фарилиссе не поздоровится. – Толстяк полоснул по горлу ребром ладони.
