– Конечно, не вы. Если, конечно, любовь не рассматривать как магию.
– Фредерик, – скривилась я.
– Уже по имени, – улыбнулся он. – Уже приятно.
– Рада служить вашему величеству, – ядовито ответила я.
– Вы простите меня?
Я прислушалась к себе. Задумалась. Ярость за несколько дней поутихла. Как и обида – жгучая, детская… И я задала себе вопрос: а я бы смогла остаться в стороне, если бы несчастлив был Пашка, Рэм или Феликс? Конечно, память избраннице я подчищала бы вряд ли… Но вот так – чтобы совсем в стороне? Особенно если бы я могла что-то изменить? Вздохнула. И протянула Фредерику руку.
– Спасибо, – растроганно сказал он, осторожно пожимая кончики моих пальцев.
– Простите и вы меня. За ожерелье.
– Милфорд рассказал о вашей выходке, – кивнул Фредерик.
– Я не имела на это права. Колье мне не принадлежит.
Фредерик рассмеялся:
– Но получилось символично – имперские жемчуга невесты… И на бутылку… как это у вас называется?
– Коньяк, ваше величество. – Я улыбнулась.
– Мне понравилось. Ричард тоже оценил.
– Это когда? Когда он в небе над замком после приема летал?
– Брэндон был в восторге, – хмыкнул император. – Заявил мне, что теперь понимает, почему ему всегда старшего брата ставили в пример.
– Слушайте, я все хотела спросить. А дамы от лошадей в небе… не пострадали?
– Вы имеете в виду нервную систему или?.. – хитро прищурился император.
– Или…
– Лошади сильно испугались. Поэтому…
– Чувствую себя отмщенной, – прижала я руки к груди.
– Вас очень обидели наши… дамы?
– Фредерик, я давно уже решила для себя, что мир делится на две очень и очень неравные половины. Есть близкие. Они рядом, максимально близко. Они – самые дорогие. И я радуюсь им. Я обижаюсь на них. Иногда… – я посмотрела на Фредерика, – они могут делать очень больно. А есть весь остальной мир. И он вместе со всеми вашими придворными дамами может катиться…
Тут я вспомнила, что нахожусь в Императорском дворце. И закрыла себе рот ладонью. Во избежание, так сказать.
– А Ричард? – спросил Фредерик тихо-тихо.
Вот не зря народная мудрость говорит: что у трезвого в голове, то у пьяного на языке. Промолчать я не смогла:
– Я подпустила его недопустимо близко. Наверное, из-за моей растерянности. Я оказалась в непонятной, пугающей ситуации. В другом мире. А он казался таким надежным. Таким… незыблемым, что ли… Нежным…
Я закрыла глаза, пытаясь взять себя в руки.
– Вы злитесь на него?
– Я всегда злюсь только на себя.
– И в чем же ваша вина?
– Не надо делать того, что делать не надо.
Я налила и выпила еще.
– Не понимаю, – честно ответил император.
– Я изначально отдавала себе отчет в том, что идея со свадьбой – просто глупость. Меня – пришлую, безродную… еще можно терпеть в роли любовницы императорского сына. Но в роли супруги! Я вас умоляю. Даже если бы у вас не было заговорщиков… Был бы и кристалл с записью… И что-нибудь еще позамысловатее… Неважно – это была бы графиня Олмри или кто другой… Что-нибудь да придумали бы.
– То есть вы считаете, что Ричард не в состоянии защитить ту, что ему дорога?
– По крайней мере, пока это у него плохо получается.
– И мой двор до последнего будет бороться, чтобы этого не случилось.
– Конечно. И ваш управитель, который утверждал, что я вызов всему обществу, – это лишь рупор. Причем не самый умный,
