сжигая остатки здравого смысла… Только радость от того, что мы живы, только счастье от того, что он рядом… А все остальное, оказывается, просто несущественно.
Я с улыбкой посмотрела на Ричарда – и поразилась тому, каким бледным стало его лицо…
– Что с тобой?
– Ничего, – помертвевшими губами ответил он.
– Плохо? Ирвина?
Он лишь отрицательно покачал головой, дождался, пока ко мне пришел Феликс, поклонился и ушел.
– Что с ним? – спросила я у сына.
– Не знаю, – проводил он настороженным взглядом принца Тигверда. – Может, что-то с расследованием не так.
Пока лежала и приходила в себя, было время подумать. Я поняла, что жизнь моя и моих близких изменилась – и своим упрямством я просто-напросто подвергаю всех нас опасности. Поняла, что единственный мужчина, с которым хочу состариться, находится рядом со мной. Нравится мне это или нет… Подумала еще немного и поняла – нравится.
В конце концов, в империи тоже есть чем заняться. С публикациями в газетах, что выходили изо дня в день, надо было что-то делать. Метаться от типографии к типографии и палить все – не лучший выход. В результате энтузиасты могут перейти на подпольную печать – и развлекайся потом с листовками. Да если еще на подобную «романтику» подсадить молодежь… Беды не оберешься! Все-таки полезная штука – история… Пора действовать! Вероника, вперед!
– Да, – кивнула я своим мыслям и только потом поняла, что ко мне пожаловал сам император. И не просто так, а с гневной речью, к которой явно подготовился:
– Миледи – вы будете жить в империи! На этом все. Никакой работы, никаких путешествий, никаких машин. Никакой своей квартиры! Никакой дачи у родителей. Особенно дачи!!! И никаких возражений! Ни при каких условиях, слышите меня? Если ради вашей же безопасности мне понадобится вас арестовать и препроводить в замок Олден – я так и сделаю! И я больше не желаю ничего слушать!!!
Я попыталась сказать, что пришла к тому же выводу – но его величество не дал мне и рта раскрыть. Набрав в легкие воздуху побольше, он продолжил:
– Вероника, вы всегда представлялись мне женщиной разумной. Более того, мудрой. Вот откуда в вас сейчас это… ослиное упрямство? Придумайте, чем вы хотите заниматься, но живите! Слышите меня? Я не желаю видеть вас в луже крови со вспоротым животом. И не смейте мне возражать, это приказ! Приказ императора!
Что мне оставалось? Только покачать головой и дождаться, пока Фредерик выговорится. А его понесло…
– Я долго терпел ваше самоуправство. И глупое стремление к самостоятельности! А вы подумайте вот над чем… Все уже случилось. Ваша жизнь изменилась. Как только ненаследный принц Тигверд объявил о помолвке и представил вас мне как будущую жену. А уж тем более когда вас представили ко двору. Вы можете бесконечно цепляться за то, что было раньше. Но чем быстрее вы поймете, что возврата к той жизни уже не будет, тем больше у вас шансов выжить. А у нас – защитить вас.
Он на секунду остановился перевести дух. Понимая, что спич его величества далеко не закончен, я, пользуясь случаем, поспешила вставить пару слов:
– Мне бы хотелось навести порядок в имперской прессе.
– И постарайтесь на этот раз… Что? – Оратор замер, и я заговорила быстрее:
– Я говорю, что согласна с вашими доводами. И уже придумала, чем хочу заниматься.
– А просто печь блины?
– Любимого сына не жалко, ваше величество? Я же выну бедному Ричарду мозг чайной ложечкой… И съем. Если буду сидеть без дела. Блины – это скорее… смена деятельности, чтоб отвлечься, расслабиться, одновременно сохранить семейные отношения. Они довольно сильно зависят от блинов. По крайней мере, в нашем союзе.
– Вы… простили Ричарда? – расплылся в улыбке император.
Я кивнула и печально добавила:
– Только он, когда почувствовал это, почему-то не обрадовался.
– Теперь ему осталось простить себя самого…
– Не понимаю.
– Заклятие… Вы так и не догадались, при каком условии оно спадет и мой сын вспомнит все?
– Поцелуй? – предположила я, вспомнив сказку, которую любила в детстве.
Фредерик расхохотался:
