Хан усмехнулся и улегся на подушки, облокотился на локоть, вытянул ноги и налил горячий ароматный чай в высокие узкие кружки. Только после этого заговорил:
— После еды я отвезу тебя на Большое озеро, покажу русалок.
Элизабет уже откусила пирожок и поэтому только кивнула.
Шеол пил чай и смотрел, как она ест. Изящная тонкая кисть, длинные пальцы, кружку держит двумя руками. Надо приказать, чтобы для нее нашли небольшую фарфоровую чашку, такую же хрупкую, как и сама ханым Элизабет. Была бы она всегда такой молчаливой и покладистой, лучшей жены и желать не стоит. Вон какие взгляды из-под ресниц бросает, так и хочется спросить, что за мысли крутятся в ее симпатичной головке, когда она так мило краснеет, глядя на его обнаженную грудь. А может, никуда ее не возить, а завалить здесь на коврах да заставить кричать от желания?
Но матушка сказала везти, значит, придется ехать, нельзя ее огорчать непочтением. Девиц на свете много, а мать одна. Шеол вздохнул и поднялся.
— Пойду оседлаю драка. Жду тебя. Да полотенце в сундуке возьми, купаться будем.
Когда он вышел, Элизабет вздохнула с облегчением, не спеша доела пирожки, допила чай, переплела косу, потом переоделась — надела под рубаху тонкую сорочку. Так же медленно порылась в сундуках в поисках полотенец, и только когда с улицы раздался недовольный голос мужа, обещавшего выпороть медлительную жену, неторопливо вышла из шатра.
— Я на этом не поеду!
Драк поднял на нее оранжевые глаза и медленно махнул шипастым хвостом. Огромная плотоядная ящерица, покрытая зеленой чешуей, зубастая и даже на вид опасная, повернула голову и в нетерпении царапнула по камням передней лапой. На твердом граните остались четкие глубокие следы.
— Спокойно, Зверь!
Шеол легонько стукнул драка по шее.
Тот вновь посмотрел на Элизу и облизнулся раздвоенным языком.
— Не поеду!
Шеол не стал спорить — молча свесился с ящера и, подхватив взвизгнувшую Элизабет за талию, усадил перед собой. И сразу же пустил драка в галоп. Элиза завизжала, изо всех сил вцепилась в довольного орка и спрятала лицо у него на груди. От Шеола пахло можжевельником и чистым мужским телом. Он одной рукой держал поводья, а второй крепко прижимал к себе жену.
— Страшшно? — словно легендарный змей Алья, прошипел хан.
Конечно, страшно! Ящер передвигался огромными скачками, и Элизабет подпрыгивала при каждом его прыжке! Зато хан сидел в седле как влитой и успевал гладить жену по спине и слегка щипать за попу.
Ну что за манера!
«Но будь откровенна сама с собой, Элизабет Рауль, тебе приятно сидеть, прижавшись к груди этого невыносимого орка, приятно ощущать под руками твердость мышц, приятно вдыхать его запах. Ты видишь в нем мужчину, способного принимать решения, мужчину, которому не стыдно подчиниться, мужчину…»
— Открой глаза, женщина.
Элизабет вцепилась в ремень мужа и несмело приподняла голову.
— Ах!
Они стояли на вершине холма, впереди синело и мерцало огромное озеро, сливающееся с горизонтом, а до самых гор расстилалась степь.
— Она никогда не бывает одинаковой. Утром спокойная и безмятежная, днем изменчивая, как океан, вечером таинственная и манящая. В любую пору года, в любую погоду. То свежая зелень, то цветное разнотравье, то золотая щедрость созревших лугов. Нет места под луной прекраснее, чем наша степь.
Элизабет подняла на него удивленные глаза. Этот неотесанный орк, хам и грубиян, который умеет только рычать и скалиться, — поэт и романтик? Так он только притворяется грубым и невежественным! Как же мало она знает о своих мужьях. Нужно обязательно расспросить о них тетушку Сагху после того, как она попросит у Элизы прощения за свое недостойное поведение.
— Я никогда не видела места красивее.
— А что ты видела в своей жизни, ханым?
Дыхание Шеола скользнуло от шеи по ложбинке спины, вызывая непонятное томление.
— Я ездила с папенькой в столицу. Когда была маленькой, — тихо ответила Элиза, понимая, что похвастать ей нечем.
Вся ее жизнь прошла в стенах родового замка, да и сама она не стремилась путешествовать, считая, что главное для девушки
