Элизабет ощутила, как рука шамана сильнее прижала ее к себе, и испугалась, что он ответит «нет», что это неправда и он не любит ее, а просто исполняет долг…
— Я люблю тебя, Цветочек. Даже не знаю, как и когда это произошло, но это правда. Я не могу обещать, что буду верен тебе вечность, но сейчас я готов завоевать ради тебя весь мир.
Дри склонился и нежно поцеловал жену в губы.
— Нам пора возвращаться. Когда мы будем дома, ты кое-что узнаешь. Теперь уже можно.
Он таинственно улыбнулся.
Возвращаться. О богиня! Вся орда уже знает, что она лишилась девственности. И Амадея! Как же стыдно!
— Я убью этого орка, — прошипела Элиза.
Дри звонко рассмеялся и, не удержавшись, еще раз поцеловал жену в губы. На этот раз поцелуй вышел совершенно не невинным, зато все мысли моментально улетучились из головы ханым-бай. Целовался шаман умопомрачительно.
Орда праздновала возвращение. За длинными столами сидели орки вперемешку с зомби, сидр разливали прямо из больших бочек, не обременяя себя переливанием напитка в кувшины, на вертелах запекались кабаны, счастливые зомбички, все как одна посвежевшие и радостные, разносили пироги и сладости. Смех, пение, ор Витора, тявканье и рычание всевозможных животных, клекот птиц… Вся эта какофония звуков сливалась в один громкий непрерывный гул, над которым властвовал раскатистый голос тетушки Сагхи.
Пунцовая Элизабет выглянула из-за спины Дри, за которую она юркнула, как только шаман перенес их в степь, и заметила рядом с тетушкой Сагхой лыбящуюся Амадею. А вот Шеола нигде не было. Болезненно сжалось сердце: неужели он в гареме? А может быть, что-то случилось? Он же был ранен! А может, он нуждается в утешении, ведь погибла его подруга… А они с Дри бросили его. Элизабет вдруг стало стыдно быть счастливой, на глаза навернулись слезы от жалости к Шеолу, который сейчас, наверное, сидит один в полутьме шатра и…
Взгляд Элизабет упал на платье.
Барготово платье! Двадцать пять, семь! И еще три, восемь, два сверху! Зрелище было удручающим: некогда шикарное белоснежное платье из настоящего эльфийского шелка стоимостью в небольшое поместье висело на колу, словно обгоревший на пожаре саван. Юбки не было, как и одного рукава, вместо шикарного, расшитого жемчугом воротника болталась жалкая обуглившаяся тряпочка. Вид у платья был до того несчастный, что Элизе еще сильнее захотелось провалиться сквозь землю под взглядами обращенных на них довольных и радостных глаз. Да когда же оно сгорит вместе с тем придурком, который придумал этот дурацкий ритуал!
Элиза окинула взглядом празднующих, но никого, похоже, не волновал вид платья, для всех это было просто поводом наполнить кубки. Может, они и не заметили?
— А вот и хан с ханым-бай! Наконец-то мы увидели синее пламя! Красиво горело, жаль, не полностью! — раздался громогласный бас Тургуна.
Заметили. На мгновение наступила тишина, а затем над степью раздался дружный рев сотен глоток и громовые аплодисменты.
— Я всегда знала, что шельмец Дри опередит Шеола. — Подвыпившая тетя Сагха взмахнула кубком и подмигнула довольному шаману. — Весь в отца, — с легкой горечью добавила она и, поднеся кубок к губам, ушла в собственные мысли.
— Пойдем домой, — шепнула смущенная Элиза мужу. Она чувствовала себя неуютно от такого пристального внимания, но еще больше ей хотелось убедиться, что с Шеолом все в порядке, и… увидеть его реакцию.
Дри самодовольно оскалился, шутливо отвесил всем поклон и, подхватив Элизабет на руки, перенес их в шатер.
— Почему сюда? — оглядевшись по сторонам, спросила Элиза.
Они находились в кабинете Шеола, в шатре, где тот работал, где проходили собрания вождей, где обычно встречали делегации.
— Он здесь, — безмятежно ответил Дри и пододвинул Элизабет кресло. — Сейчас поищу.
Элиза подошла к столу, привлеченная раскрытой книгой. Она сразу узнала один из романов Эриндриэля и с возмущением заметила, что страницы книги испещрены пометками, сделанными красными чернилами, «…он властно положил ладонь на свое уверенно торчащее орудие (бу-га-га-га)»
«…на рвущееся на волю мужское начало (перегрыз решетку и сбежал)
