Очевидно, она увидела его, потому что ее губы счастливо прошептали всего одно слово:
«Боже, прости меня. Пусть для этого потребуется только один удар».
Вздохнув поглубже, Сава зажмурился и с силой опустил тесак.
Когда он открыл свой единственный глаз, все было кончено.
– Она поблагодарила меня, – ошеломленно сказал он, вновь и вновь прогоняя в памяти предсмертные слова женщины. – Она поблагодарила меня. Поблагодарила.
Сава с лязгом бросил тесак на пол и, талдыча одно и то же, как попугай, заковылял к выходу. По дороге беглый зэк пнул голову Зажима. Та, вихляя полами «шляпки», перевернулась, глядя бледно-застывшим лицом в потолок.
– Поблагодарила, – машинально повторил Сава, открывая дверь.
И застыл на месте, обомлев.
В дверном проеме стоял Дикий. Нос свернут набок, нижняя часть лица и вся грудь залиты кровью. В руках егеря была увесистая ржавая труба.
– Куда-то собрался, приятель? – полюбопытствовал он и, размахнувшись, с яростным воплем опустил свое оружие на голову Савы. Даже не вскрикнув, тот повалился вниз.
– Не смотрите… вы пожалуйста…
Хрясь!
Дверь задрожала, принимая на себя новый удар.
– …свысока…
ХРЯСЬ!
Переведя дух, Олеся взглянула на свои ладони. Кожа на них была содрана, выступила кровь, на некоторых пальцах темнели глубокие занозы. Табуретка, которой она пыталась выбить дверь, тоже была в плачевном состоянии. Того и гляди развалится.
– А по небу прокатите нас, – снова запела женщина, замахиваясь своим «тараном». – Облака…
Хрясь!
Задыхаясь от напряжения, она вновь подняла над собой табуретку, которая уже практически крошилась в руках.
– А по небу…
Олеся ударила, и ее орудие труда не выдержало, разлетевшись на части. Одна крупная щепка больно ударила ее в скулу, но она даже не обратила на это внимания.
Бить в дверь теперь было нечем.
Стол она не поднимет. Шифоньер тоже тяжелый. Наверное, она смогла бы отломать от стола ножку, но своим недалеким умом женщина догадывалась, что толку от нее будет немного.
Словно ища поддержки, Олеся с надеждой посмотрела на сына. Гена послушно лежал на кровати, с надеждой глядя на мать.
«Помоги мне, – мысленно обратилась она к сыну. – Помоги, Гена. Там папу могут убить»
Неожиданно ротик Гены открылся, и он нетерпеливо шевельнулся.
«Ты сильная, мама».
Олеся с опаской взглянула на дверь.
«Сильная», – повторил в ее мозгу голос Гены, и она, отойдя на пару метров, бросилась вперед.
Плечо обожгла боль, и в глазах Олеси вспыхнули искры.
– Я… сильная, – уверенно сказала она, снова пятясь назад. – Да. Я сильная.
Снова удар.
Раздался отчетливый хруст, и дверь пошатнулась. Сверху посыпалась какая-то труха.
– Белогривые… лошадки… – пробубнила Олеся, кидаясь на дверь.
Наличник с правой стороны, треснув, отвалился.
– Облака… Что вы мчитесь…
Плечо нестерпимо болело, в ушах появился странный гул, у нее кружилась голова, но она старалась не думать об этом. Весь окружающий мир женщины сузился до ненавистной преграды в виде этой двери, из-за которой она не могла выбраться наружу. Выбраться, чтобы спасти мужа. Мужа и отца.
