– Ты похож на пустую тыкву, Зажим, – между тем говорил Сава. Он наклонился над Зажимом, и кровь, вытекающая из багрового кратера на его лице, оросила грудь уголовника тяжелыми каплями. – Знаешь, их еще на Хеллоуин делают? Ты точно такая же тыква. Внешне вроде бы не по себе и даже страшно. А внутри – одинокая свеча и ошметки подсохшей мякоти с семечками. Пройдет время, и тыква скукожится, начнет сохнуть. А потом и вовсе развалится. Кстати, Зажим. Ты грибы любишь?
Где-то сбоку шевельнулась тень, и Зажим машинально повернул голову. Рядом с Савой кто-то стоял.
– Доктор? – проблеял Зажим, надеясь на чудо, но Сава покачал головой:
– Нет. Не Доктор.
Что-то тяжелое обрушилось на голову Зажима, и его окутала липкая тьма.
– Иди… иди ко мне… сладкая, – хрипло шелестел Нос.
Он протянул руки, чтобы сорвать одеяло с женщины, но она внезапно сама подалась вперед, яростно шипя. Нос отпрянул, почувствовал обжигающую боль на щеке. Взгляд выхватил тускло блеснувшую крышку от консервной банки, которую остервенело сжимала сумасшедшая.
– Это даже интересно, – захихикал Нос, трогая пальцем глубокую царапину. Грязным нестриженым ногтем он намеренно отвернул край раны, усиливая кровотечение. – Это даже… Необычно. Я люблю, когда больно.
Женщина попятилась назад, уткнувшись спиной в стену. Одеяло нехотя сползло с ее тела, как старая змеиная кожа.
– Давай ете раз, – вдохновенно проговорил Нос. – Ну же.
Она замахнулась.
Зэк без труда уклонился от зазубренной пластины, после чего нанес молниеносный удар женщине в подбородок. Черные волосы зэчки взметнулись тяжелой копной, голова со стуком ударилась об стену, и она медленно сползла вниз. Консервная крышка вывалилась из ослабевших пальцев.
Нос насупленно выпятил нижнюю губу, став похожим на обиженного ребенка.
– Нет. Так мне скучно, – протянул он. Наклонившись над поверженной, он просунул указательный палец в сквозную рану в ее щеке, покрутил им, словно желая расширить отверстие. Вытащив палец обратно, Нос целую минуту с зачарованным видом глазел на испачканную кровью подушечку. Затем встал на четвереньки, словно собака, и, нагнувшись, облизнул рваную щеку женщины.
– Знаеф, какие самые вкусные ранки? – заговорил он, отстраняясь от ее лица. – Не повериф. Самые вкусные – с дуфком.
Его глаза-монетки блеснули, будто по ним прошлись тонким наждаком.
– Когда за ними не ухаживают и они начинают нарывать. Они пахнут по-особенному. Вроде вяленого мяса с пряностями…
За спиной людоеда раздался шорох, и он, резко обернувшись, увидел перед собой… Саву. Только он был другим. Без одного глаза, с сочащейся кровью из раны на лице и перекошенным от испепеляющей ярости лицом.
– Не наелся, гнида? – процедил он, с размаху опуская на голову Носа полено.
Часть II
По грибы старик собрался,
А в грибах не разбирался…
Не запутаться дабы –
Взял он книжку про грибы.
Старичок сидел у елки,
По строке водил рукой,
А вокруг шептали волки:
– Ишь ты, грамотный какой!
Всякий гриб в руки берут, да не всякий в кузов кладут.
