Закопанные

женщине.

– Просыпйся, сладенькая, – проворковал он. Наклонившись ниже, егерь приподнял край желтой «шляпки» и чмокнул женщину в нос. Черты лица незнакомки были заостренными, будто на костяной каркас с трудом натянули пергаментную кожу, которая грозилась лопнуть от любого неосторожного движения.

– Эй, солнышко, – проникновенно позвал Дикий. – Ку-ку. Просыпайся. А не то твоя чудесная головка будет болеть. Так долго спать вредно для здоровья.

Женщина не шелохнулась. Некоторое время Дикий озадаченно взирал на нее, затем, откашлявшись, начал очередное стихотворение.

У пенька сидят сестрички,
Ярко-рыжие лисички…
Вы подумали, зверьки?
Это лишь всего грибки![26]

Егерь читал с выражением, чуть прикрыв веки, словно визуально представляя себе описываемую картинку.

Соберем грибы в лукошко,
Жарить будем их с картошкой,
А съедим – тогда опять
Пойдем в лес их собирать…

Голова женщины шевельнулась. Дыхание незнакомки было быстрым и прерывистым, словно она только что пробежала стометровку.

– И ладно, – улыбнулся Дикий, вставая. – Значит, сегодня без обеда.

Неторопливо переставляя ноги, он направился к мужчине, закопанному слева от Зажима. Только сейчас зэк обратил внимание, что «грибы» располагались в форме полукруга.

– Привет, дружище, – обратился егерь к пленнику. – Как ты?

«Гриб» неожиданно хихикнул, поднимая голову.

– Выходи… грибной народ, – проскрипел он. – На веселый хоровод.

Дикий залился каркающим смехом.

– Видишь, Сава, – сказал он, не оборачиваясь к зэку. – Какие я таланты собрал. Правда, раньше его репертуар был значительно шире. Как минимум пять стишков знал. Теперь только один помнит, но зато знает его назубок. Да, боровичок? Кушать будем? Ам-ам?

«Гриб» ничего не ответил, но рот открыл с готовностью.

«Твою мать. Так это и есть Доктор?!»

Зажим не мог поверить своим глазам. Этот высохший, бледный как смерть старик с ввалившимися глазами – Доктор?! Авторитетный вор, по одному лишь небрежному жесту которого весь город мог захлебнуться кровью?!

– Вы должны быть снисходительными к нему. Боровик здесь главный старожил, – важно произнес Дикий. – Как говорится, уникальный был старик – на елде носил парик.

Указав половником в сторону трупа, который заканчивал «грибную поляну», он прибавил:

– Ну, не считая груздя. Это тот, что покорежил мой прожектор. Он, как я говорил, уже созрел.

С этими словами егерь поднял с земляного пола кастрюлю и отнес ее к холодильнику, стоявшему в самом углу помещения.

– На веселый хоровод, – тупо повторил Доктор. Его голос скрежетал, как вилка по стеклу, а абсолютно ничего не выражающие глаза бессмысленно таращились в пустоту. – Веселый… хоровод. Хо…