Изредка Сын Прыгуна покидал отряд, чтобы вернуться поздней ночью, неся на плечах добычу. Охота в этих местах была символическим занятием, потому что зверье не знало людомаров и не боялось их.
Лес бесконечной прореженной чащей тянулся во все стороны. Все, кроме людомара, потеряли представление, куда идут. Высокие деревья не позволяли определить, с какой стороны поднимается солнце. Отряд видел его лишь тогда, когда оно всходило высоко над лесом.
Почва под ногами становилась тверже. Все чаще и чаще воины спотыкались о края плоских валунов, слегка вздымавших почву. Они были покрыты мхом и синим лишайником. Взбираясь высоко на вершины деревьев, людомар видел сквозь белесую пелену тумана и низко висящих облаков серые массивы гор, прорисовывающиеся в далеком далеке.
– Почему мы свернули? – удивился Бохт. Он единственный из всего отряда заметил, что их путь вдруг резко изменился.
По одному ему известным причинам Сын Прыгуна вдруг свернул круто влево и, не замедляя шаг, продолжил путь.
Нескончаемая вереница дней, в течение которых они двигались сквозь лесную чащу, неожиданно прервалась порывом сильнейшего ветра, врезавшегося в лесную чащу, заставив деревья застонать от натуги, и растерявшего в борьбе со стволами свою былую силу.
– Ветер, – прошептал Унки, подставляя свое сильно исхудавшее лицо под порывы прохлады. Лес приучил его кожу к влажности и духоте.
– Объяснись, Маэрх, – подошел к людомару Гедагт. – Лиар указал нам идти к Меч-горе через Чернолесье, округ Холмогорья. Мы же пошли не туда. Это не Черные леса. Куда ты нас ведешь?
– Мы у Великих вод, – ответил охотник, медленно пережевывая свежеосвежеванную тушку мелкого зверька.
– Зачем мы здесь?
– Я не верил Лиару… и не верю.
Брезд помолчал некоторое время, размышляя про себя.
– Я тоже, – согласился он, – но почему ты не сказал мне об этом.
– Ты должен хранить силы и мысли при себе.
Левая бровь брезда взметнулась на середину лба.
– Не проси объяснить это. – Людомар проглотил пережеванный кусок мяса и отпил воды. – Сам пока не понял я… что это.
К ним подошел Кломм и грузно повалился наземь. Небольшое деревце заскрипело, принимая на себя вес его торса. Гедагт тоже сел.
– Поведай же то, что тебе понятно, – проговорил он.
– Мы должны идти к Великим водам.
– Почему?
– Не знаю. – Сын Прыгуна поднялся. – Оно ведет меня туда. Нам нужно идти туда.
– Боги, – ткнул локтем Гедагта Кломм. Тот нахмурился, но все же кивнул.
– Мы идем с тобой, – сказал он. – Веди нас.
Еще через два дня они вышли на холмогорское Прибрежье. Оно было поделено на неравные доли большими реками, стекавшими сюда с Холведской гряды и Доувенских гор, и обрывалось в Великие воды каскадом водопадов, над которыми клубами вздымалась водяная пыль. Равномерный строй водопадов, низвергавшихся в море, был надвое разделен скалистым мысом, уходящим на несколько полетов стрелы в Великие воды.
Путники, сокрытые от посторонних глаз густой прибрежной растительностью, рассматривали открывшуюся им великолепную панораму.
– Нам нельзя выйти к Великим водам. Нас могут увидеть, – сказал Нагдин. – За теми расщелинами… там… сокрыта рыбацкая деревня. Наши лодки повсюду. Мы не останемся незамеченными.
– Если мы спустимся там, – Бохт указал на едва заметную тропку, вьющуюся вдоль реки.
– Когда есть тропа, то недалеко и ноги, возделывавшие ее, – проговорил Кломм. – Мы не пойдем там.
– Посмотрите, – людомар указал вдаль.
Темная синева моря скрывала своими волнами приземистые корабли без мачт и парусов. Острый взгляд Сына Прыгуна без труда разглядел их. Всем остальным пришлось некоторое время всматриваться.
– Это саарарские гуркены, – сказал Рыбак. – Сколько их, Маэрх?
– Семнадцать.
