– Стоило ли возводить такую-то твердыню, чтобы не охранять ее, – покачал головой Лоден. В том комке шкур, который он представлял, пасмаса можно было узнать только по голосу.
Брезды выдвинулись вперед, холкуны прикрывали их по бокам, а пасмасы шли следом, натянув луки и вскинув копья.
Путь им преградила башня, вход в которую был закрыт деревянным щитом, выполнявшим роль двери. За дверью слышались голоса и дружный хохот.
– … холодно. А ему хоть бы что! Стойте здесь, говорят, передать велел. Намертво…
– Коли мы здесь при Холведе останемся, оно и будет намертво.
– Слышал сегодня от Омга, что нам припасы возит, будто оридонец треклятый восвояси улепетывает. Не понравилось ему у нас. Не для оридонского здоровья наше-то житье-бытье. – Раздались смешки.
– Слышал я, будто ему послание доставили, вот он и сорвался с места. Не довольны им, вроде, в их Оридонии или как ее зовут они.
– Оридан…
– Нет, это главная твердыня ихняя, а земли как зовутся?
– Оридония…
– Вот и я говорю, что она…
– Спустимся прямо отсюда, – прошептал Гедагт брездам. – Много их там. Шум поднимут. Нам в самое сердце надо. С ними потом разберемся.
Снова были выброшены веревки, и отряд совершил спуск.
Внутренний двор крепости представлял собой жалкое зрелище. Несколько покосившихся кибиток-домов, грязный хоздвор – вот и все, что обнаружили нападавшие.
– Не здесь сердце их, – пробормотал Гедагт.
– Боор, смотри туда, – Кломм указал топором на приземистую башенку, прилепленную к стене на другой стороне замка. Ее назначение было непонятным, хотя на первый взгляд она закрывала собой врата твердыни.
По тому, сколько грязи было у ее дверей и окон, можно было угадать, что она необычайно обитаема.
– Как войдем, мы с ближайшими схватимся, а вы бросайте свое оружье в дальних, дабы шуму поменьше было и возни, – обратился боор к Унки. Тот кивнул и передал его команду холкунам и пасмасам. – Дави их к стене, ребята, – обратился к своим брездам Гедагт. Лицо его порозовело от боевого ража.
– Стой, боор, – ухватил его за плечо Кломм. – Идут вон. Увидят нас. Прячься!
Отряд отошел в густую тень между строениями.
– Под той стороной стены пройти должны, – указал на тень от противоположной стены Лоден. С ним все согласились.
Они добрались до дверей приземистой башенки и разделились надвое, потому что двери было две.
Брезды вошли вальяжно, не суетясь, словно бы свои. Внутри было душно и пахло терпким потом, мочой, фекалиями и жареной едой. Солдаты сидели вокруг очагов с рочиропсами и грелись. Первые несколько мгновений никто не обратил внимания на вошедших.
Гедагт улыбнулся их беспечности и расплющил голову первому попавшемуся воину. Вбежавшие следом холкуны и пасмасы закидали сидевших дротиками.
На Гедагта набросилось сразу три солдата. Он защитился от их ударов, выставив топор поперек, а после набежал на них и своим телом сбил с ног. Брезд слышал, как хрустнула рука под весом его наваливающего тела. Один из воинов охнул и застонал. Боор вытащил нож из-за голенища и прирезал всех троих. На том дело в этой комнате было сделано.
В соседней зале враги оказались расторопнее. Им удалось даже убить двух пасмасов, но когда им в тыл ударили Гедагт и Кломм, строй воинов быстро рассыпался.
– Пощадите! – выкрикивали некоторые. Но пощады не было.
– Тревога! Тревога-а-а! – заорали с крыши башенки.
Гедагт вздохнул. План был хорош, и почти выполним.
Двери наверх оказались забаррикадированы.
– Оставь здесь пикинеров. Пусть выставят пики к дверям, чтобы не ударили в спину, – сказал боор, проталкиваясь к выходу. Оттуда в помещение уже затаскивали двух раненных стрелами воинов. – Не выходить! Будем драться здесь!
Двор замка быстро заполнялся вражескими воинами. Они бежали со всех сторон и немыслимо было представить, как вся эта орава уместилась в замке.
