– Ты в мире власти. Там, где надлежит тебе и быть, а потому касаешься могущественной магии и колдовства. Чем дальше будешь ты входить под сень сего мира, тем сильнее будет магия, тем страшнее последствия ошибок и просчетов.
– Как прочь уйти из мира власти?
– Лишь в кущах кугуновых есть выход прочь из мира власти. Иного выхода ты не найдешь.
– Я не хотел быть здесь.
– Но здесь ты. Такова воля богов. Они открыли тебе дверь в сей мир, и нет сил твоих, чтобы закрыть ее.
***
Холодный ветер резким порывом налетел на верхушки крон. Его бросок был так стремителен, что несколько птах, не ожидавших подвоха, перекувыркнулись в воздухе и камнем упали в зеленое лиственное море Чернолесья.
Людомар остановился, поднял голову и втянул в себя воздух. Порывы брурова дыхания доносили ему горьковатый запах низкорослой набекны, покрытой россыпями маленьких желтых цветков, и терпкий дух экспсы, вьющейся среди камней, подобно нескончаемой змее.
Омкан-хуут уловил удивленный взгляд охотника и безмолвно кивнул. Да, они подходили к Боорбогским горам.
Вскоре до слуха и нюха Сына Прыгуна стали долетать свидетельства присутствия пасмасов и холкунов. Зловоние их смердящих ям било в нос настолько сильно, что иной раз людомар прикрывал глаза и смачно чихал.
В один из дней, когда солнце почти взошло над неровными зубцами Боорбогской гряды, проявившейся вдали неясными синими очертаниями, людомар и омкан-хуут неожиданно оказались у кромки леса.
– Синяя Тропа, – проговорил Доранд. – Мы пойдем вдоль нее. Нынче она мало хожена, но не теряй востроты слуха своего и зоркости глаз. Всякое может произойти на тропе.
Оба путника спустились с ветвей в густо налившуюся соками траву. Неожиданно Доранд отвернул в сторону, пересек тропу и скрылся среди деревьев.
– Следуй моим следам, – донеслось оттуда. Охотник пошел за ним.
Омкан-хуут стоял подле поваленного набок полукруглого камня, сплошь поросшего мхом. Опустив голову, он уткнул нос в мох и, закрыв глаза, не шевелился. Затем он отступил на шаг, ухватил камень за бок и с силой потянул на себя. За камнем что-то звякнуло.
Острый слух людомара различил, что звук ушел словно бы под землю. Охотник отпрянул и вскочил на ветку, когда земля под его ногами задрожала и прямо из-под нее, прорывая мох, стали восставать камни правильной треугольной формы. Они образовывали круги, коих людомар разглядел три – один в другом.
Омкан-хуут вошел за первый ряд камней. Сын Прыгуна последовал за ним.
– Не заступай, куда не дозволяет клык Месазы, – проговорил Доранд. – Найдешь там смерть. Не заступай.
Они шли по узкой тропке, состоявшей из мелких острых камней, указующих путь.
Впереди показалась громадная прямоугольная арка, сложенная из массивных каменных блоков. Она вылезла из-под корней двух меков, отогнув их в стороны. Тропинка вела к ней.
– Все, что произойдет с тобой, должно произойти. Слушай лишь мой глас, а более ничего.
Они вступили под широкие своды арки, испещренной неизвестными людомару письменами. Сын Прыгуна хотел было сделать еще один шаг, но услышал хруст. Он обернулся и увидел, как тело омкан-хуута замерло и стало мелко дрожать. Его потухшие глаза погасли на мгновение, а после зажглись изумлением. В них уже не было взгляда Доранда, то были глаза хищника. Омкан-хуут попытался дернутся, но его сдавило еще сильнее. Ребра чудовища затрещали, и он издал громогласный рык, а после замер, омертвев.
Сын Прыгуна хотел было идти дальше, но не ощутил ног под собой. Он посмотрел вниз и не увидел ног, но лишь покрытые мхом каменные столбы.
«Услышь меня! Изверзни дух свой вон! Оставь тело Месазе. Она охранит его, покуда мы вернемся», – влилось в его сознание. Но охотник пришел в такое смятение, что не послушал слов Доранда. Все меньше и меньше чувствовал он свое тело. Все меньше и меньше оставалось его самого в его же теле. Он попытался напрячь все силы, но мышцы словно бы подрезали, и они безвольно лежали на костях. Закричать тоже не получалась. Из горла вырывались лишь сдавленные хныкающие звуки. Грудь сжало так сильно, что в глазах помутнело и закружилась голова.
«Исторгни дух свой вон. Необорима сила Месазы. Исторгнись вон из тела своего». Мысль угасла в голове охотника. Мир закрутился в дикой пляске. Краски помутнели, а после перемешались одна в другой.
