– Не обижаюсь. Помню, какой ты. Да и не было ничего у Кина во Владии. Знаю про то.
– Чего же так!? Мы в Оридане веселимся и пробуем все, что можно.
– Когда бы ты увидел тамошних девок, – хохоча, проговорил Кин, – ты бы отказался пробовать.
– Суховаты? Маловаты?
– А еще грязноваты и туповаты, – добавила Смана. Она улыбалась.
– Ну, к грязям нам не привыкать, а вот за тупость… ох! Опять сдавил. Не дави так, рану разорвешь.
– Чего же не сказал! – тут же бросил его Кин.
– Чего ж теперь, на каждом углу о том орать. Не млад я для этого. Да и эта рана не такая, о которой визжать можно! Кабы в бою получить, а то напоролся в переулке на угрюмого орида.
– Принести ли чего тебе, Бод.
– Вина бы мне какого…
– Сейчас принесу.
– Ну, говори! – ущипнул Кина Бод, когда жена вышла. – Правду говори!
– Хороши!
– Охо-хо-хо! Я так и знал. Но ладно. Чего еще сказать есть мне?
– Война, а больше ничего не скажешь.
– То просто и ничего необычного. Везде война, – отмахнулся Бодрагбар. – Но я не только за этим пришел, – прошептал он быстро и серьезно. – Зовут тебя…
– Вина, – вошла Смана, – и мяса – все, что достойно орида! – Она поставила большое блюдо, доверху наполненное мясом, а пасмас принес кувшин вина.
– Почему ты позволяешь хозяйке носить подносы? – Бодрагбар угрожающе вперился в старика-пасмаса. Тот съежился и задрожал:
– Она, привысокий, она…
– Не пугай его, Бод. Я сама такое завела здесь. Мне в радость кормить своих гостей. Что до Паки, то он стар уже, и мне его жаль. Он верно служит нам много лет и я не хочу, чтобы последние дни его проходили в тягости, – сказала Смана. Она протянула руку и нежно погладила Паки по голове.
– Никогда вас не понимал и не пойму, – указательный палец Бода переместился от жены Кина к нему самому. – Достойны друг друга. Один другого престраннее вы.
Кин улыбнулся его словам и снова с наслаждением опустился в мягкое кресло.
– Сколько ты еще проваляешься дома? – подступил к нему Бод.
– Сегодня Кодрагбар-диг призовет меня к себе. Олк сказал мне, что орид Кодрагбар ноне Хранитель Чинов и Наград и поздравил меня.
Бод вскинул брови и промолчал. Кин внимательно посмотрел на него. Не могло быть, что на такую фразу Бод отмолчался. Он обязательно должен был что-то сказать. К тому же, во фразе промелькнуло имя Олка, к которому у Бода был особый счет. Кин улыбнулся уголком рта: едва приехал домой, как в памяти всплыли былая дружбы и былые обиды. Им уже много-много лет, а память освежевывает воспоминания, как мясник потроха давно убиенной скотины.
– Расскажи нам, нашел ли ты ту, которая скрашивает твои ночи; ту, которая заботится о тебе и думает о тебе, когда ты не с ней, – заполнила паузу Смана.
Бод фыркнул с тем особым рыком, который отличал только его фырканье:
– Я плачу о том времени, когда родились вы, ты и Кин, я плачу, что не был рожден вместе с вами. Тогда еще существовали те, о ком ты мне постоянно напоминаешь. Но не сейчас.
Смана заулыбалась. Обычно после этой фразы Бод добавлял, что, если бы он родился тогда, то отбил бы ее у Кина и связал с ней свою жизнь. Но Бод промолчал.
– Мне пора идти, – поднялся Кин. – Подожди меня. Я скоро. Владия приучила меня быстро собираться и иметь то малое, что нужно воину.
Через короткое время он вернулся, и они вдвоем вышли на улицу, мощенную красно-синим камнем.
– Что ты утаил от меня при Смане? – спросил его спокойно Кин.
– Было заметно?
– Не для нее, для меня. Говори.
