Мама говорит, он пару раз чуть не размазал деда. Наши поставили мамонтов в кольцо, чтобы защитить людей. Поэтому наши все видели, а больше никто толком не понял ничего. Там была еще бригада дорожников, они просто слиняли от греха подальше… Драка продолжалась от силы минуту, папа бегал рядом, приказывая остановиться и пытаясь запрыгнуть на сбрую, а дед вообще молчал, только помогал Домкрату крутиться и отбивать удары. Ну и, конечно, он держал его. Старший лидер имеет право забить младшего, но… Зачем учить плохому?
Умка старался не скрипеть зубами. Он смотрел в спину отцу и думал: «Бедный мой папа, бедный мой папа… А мама? Ей-то каково пришлось? Бедные все. Кроме деда. Один дед у нас герой без страха и упрека. Живая легенда и так далее. Крутой стратег, безошибочный впередсмотрящий.
Великий кормчий.
Чего он тогда нажирался и скакал на Домкрате по селу, пугая народ?
Тоже, наверное, было что вспомнить человеку.
Дедушка умер, не увидев внуков. По легенде, от сердечного приступа. Интересно, мне однажды и эту легенду разоблачат?»
– Тогда я понимаю, – сказал Умка и шмыгнул носом.
– Что? Не расслышала.
Оказывается, он шептал. Говорить не получалось.
– Я все понимаю, – с трудом выдавил Умка. – Я не смогу.
– Что не сможешь? Убить? Ты обязан.
Умка оторвался от сестры, отошел на пару шагов. Его душили слезы. Валентина глядела на брата с легким сожалением, Катюша – с искренним состраданием. Она бы сейчас обняла его и постаралась утешить, но хозяйка не позволяла.
Умка поднял руку и ткнул пальцем в сбрую Катюши.
– Знаешь, почему тебе легко говорить обо всем этом?
– Думаешь, легко?..
– Знаешь, чего здесь нет?
– А-а, ты про пистолет. Он будет. Обязательно будет.
– А меня – не будет! – шепотом выкрикнул Умка и убежал в дом.
Валентина глядела ему вслед.
– А столько лет прикидывался чукчей… – протянула она.
Петя Омрын слышал весь разговор детей через форточку ветслужбы.
Детям он сочувствовал, а еще отдельно переживал за Катюшу с Катькой, но как помочь им всем – не знал.
Петя и без того тащил на себе груз ответственности, почти непосильный для одного человека. Двенадцать поколений мамонтов на постоянном контроле – это вам не шуточки. Петя все время боялся, что упустит нечто важное. По молодости он просто знал, что дело очень серьезное, а после истории с Пушком начал бояться.
«Контроль физики и психики» это не столько ветеринарный надзор, сколько наблюдение за поведением и сбор данных. Любая ошибка каюра и ответ мамонта на нее, любой случай неспровоцированной грубости с обеих сторон, каждая неясная ситуация, из-за которой мамонт хотя бы теоретически может разочароваться в людях, найдет отражение в «личном деле» животного.
Если мамонт потерял веру в человечество, может выйти как с носорогом: тот подслеповат, но при его массе это уже ваша проблема. А люди, они такие уникальные идиоты, их хлебом не корми, дай кого-нибудь разочаровать. За отсутствием носорогов будут плевать в душу мамонтам.
Собственно, двуногие, а не четвероногие – главная трудность для животноводов.
Потому что, если у мамонта все нормально с психикой и он закончил общий курс подготовки, это по умолчанию отличный парень. Или шикарная девица, на которой хоть женись.
А человек может прикидываться отличным парнем, но глубоко внутри – маленькая, несчастная, вечно напуганная тварь. Снимая с человека маски, как шелуху, слой за слоем, ты вдруг обнаруживаешь, что в центре – пустота, заполненная страхами. Недолюбили его в детстве. Отсюда страх одиночества, страх «меня все ненавидят», «меня сейчас обидят, надо бить первым», «я никому не нужен», «а вдруг я сумасшедший» и тому подобное. Беднягу можно и нужно пожалеть, но это совсем не тот представитель рода человеческого, встреча с которым осчастливит мамонта, существо природно доброе и по-хорошему наивное.
Уж на что Иван Умкы мужик замечательный, и то умудрился перенести свои проблемы на зверя. Он был подспудно уверен: отец его не любит. И все, что случилось между Пушком и Домкратом, отражало ситуацию между двумя мужчинами. Сам того не понимая, оператор мамонта четверть века вел зверя, которого обожал и прекрасно выучил, к столкновению с признанным лидером питомника. Иван разобрался в этой проблеме уже после смерти отца, «проговорив» ее многократно в долгих беседах с Петей. Какое-то время он был в полном ужасе, поняв, что случилось, а потом ничего, переболел. Самое нелепое – будь Иван чуть менее одаренным животноводом, он просто не сумел бы зарядить Пушка своим комплексом нелюбимого ребенка.
Петя долго прикидывал, как бы поделикатнее загнать эту историю в методичку, чтобы никто не догадался, откуда она взялась. Иван сказал, чтоб писал как есть, чего стесняться, пусть люди знают: не боги горшки обжигают и не боги в горшки ходят.
