Перехватив весло поудобнее, Младина усердно принялась грести туда, где остался берег. И действительно, даже раньше, чем она ждала, из тумана вынырнула полоса песка и челнок остановился, наехав на сушу. Младина торопливо выскочила, не боясь замочить и без того влажный подол, кинула быстрый взгляд вокруг, хотела снова позвать… и осеклась. Это было не то место, где она села в челнок. А та самая отмель под мысом с березовой рощицей, откуда Травень увез Веснояру.
Бросив весло обратно в челн, Младина медленно вышла на берег, ступая так осторожно, словно здесь-то и лежала неведомая-незнаемая земля. Ну, да. Все так и есть: березовый мыс на Сеже, невдалеке от Овсеневой горы и Залом-городка. Здесь было пусто, над рекой уже не звучали голоса. Погасли костры, кончилась веселая Купала.
Только перед воротами святилища толпился народ, и там Младина сразу узнала всех своих родичей и кое-кого из леденических стариков. Все перетоптывались, оглядывались, чего-то ждали.
Вернее, кого-то.
– Да вон же она! – со смесью негодования и облегчения закричала Муравица, первой ее заметившая. – Иди сюда, девка, бегом! Куда запропала?
– Старшую не видала? – Путим, озабоченно хмурясь, сделал шаг навстречу дочери.
В ответ Младина только покачала головой. Ей вообще не хотелось говорить, даже судьба Веснояры не занимала. Она и понимала, что вернулась домой, в свой привычный мир, но пребывать здесь теперь казалось странным и неправильным. Она должна быть там, возле Хорта… знать бы еще, где это.
Где он? По этой ли земле он ходит или купальская ночь заманила ее на Ту Сторону? Человек он или сам Ярила? Но и это было неважно, а важно одно – быть с ним. Найти его снова и уже не расставаться. Теперь она знала, к кому ее влечет, знала, с кем накрепко сплетена ее судьба, но тоска не стала легче, она только изменила цвет. Теперь, глядя вокруг, она везде искала и видела его. Как он был хорош – скуластое лицо, глубоко посаженные серые глаза, ровные, пушистые темные брови, русые волосы, красиво осеняющие широкий лоб…
Но о том месте, где они повстречались, она ровно ничего не знала. Такая же луговина над рекой, березы в отдалении, как везде.
А вокруг что-то говорили, ее куда-то вели, куда-то поставили. Кто-то чувствительно пихнул ее локтем в бок.
– Не спи, счастье свое проспишь! – прошипела Домашка, беспокойная и сердитая. – Счас дадут тебе жениха, и спи до самой Макошиной Недели! Дуру-то не строй, хоть родни будущей постыдись! Такой ладный жених тебе достается, другая бы от радости скакала, а она, вишь, притомилася, гуляючи! Что-то я тебя на рассвете не видала – уж не прилегла ли ты отдохнуть за зелененьким кустом да с миленьким дружком?
Младина потрясла головой, пытаясь прийти в себя и понять, что происходит. Ее привели на вершину горы и поставили на площадке перед идолами, в ряд со всеми взрослыми сестрами. Вот они стоят: Домашка, Векша, Криница, иначе Кринка, малорослая и худенькая дочка стрыя Еловца, потом Лебедь и за ней три дочери стрыя Бродилы – короче, все «отдашные девки» Заломичей на этот год.
А напротив, также по старшинству, выстроились парни Леденичей – женихи. Вышезар, с явным беспокойством шарящий глазами по их стайке, Данемил, тоже взволнованный, но довольный, стоит подбоченясь, потом младшие их братья…
– А за старшего сына моего Вышезара прошу я деву вашу Веснояру Путимовну… – начал Красинег. С тех пор когда браки заключались на Купалу простым «уводом», остался обычай утверждать в этот срок ряд между родами о будущих свадьбах и назначать, кому которую девку. – Что-то я ее не вижу только…
Невесты стали переглядываться, отцы и матери вертели головами, звали:
– Веснавка! Веснояра! Куда девалась-то?
– Уж не увез ли ее кто? – Красинег вопросительно взглянул на Леженя.
Но старейшина только бородой шевельнул: если и увезли, то его вина, он недоглядел. Но разве усмотришь за каждой из двух десятков внучек среди буйного Купальского гулянья? И свою старуху сведут из дому, не увидишь!
Отцы и деды собрались в кучку, заговорили, заспорили. Вышезар молчал, но на лице его все яснее проступали досада, злость и отчаяние. Он-то знал, кто увел Веснояру – тот самый «серенький волчок», кому он еще летошний год бил морду за то, что вылупил бесстыжие глаза куда не следует! Мало, выходит, бил! Сейчас Вышеня сильно жалел, что не оторвал злодею ярилку под самый корень и харю его бессовестную на затылок не свернул!
Наконец отцы пришли к решению.
– Хоть и думали мы за старшего моего сына самую хорошую невесту взять, да коли нет ее, совсем без невесты ему оставаться никак не годится! – говорил Красинег. – Давайте другую, какая вслед за той идет.
Все взоры обратились на Младину. Домашка, Лебедь и Векша и старше ее годами, но ее отец, Путим, по положению в роду старше их отцов, поэтому и она шла следом за Весноярой.
– Э, нет, эта моя! – невольно воскликнул Данемил, хотя ему не полагалось подавать голос – отцы лучше знают. – Батюшки мои! Вторая Путимовна моя! Не погубите жизни моей!
Младина даже пожалела его: вон как испугался, что потеряет ее, неужели так сильно любит? А прежде все усмехался, она и не знала…
– Смилуйся, батюшка! – очнувшись от задумчивости, Вышезар поклонился отцу. – Возьми эту за брата Даняту, коли она ему люба, а мне и другая пригодится.
– Да не ладно так-то… – в сомнении протянул Красинег. – Младшему вперед старшего невесту брать..
– Сделай, как просят, отец! – поддержала одна из женщин, мать не то Вышени, не то Даняты. – Нам без разницы. Все их девки наши будут, а им вместе жить, да и меж братьев зачем раздор чинить? Пусть Данята свою берет, а Вышене другую возьмем, постарше годами. Вон ту, хорошая какая девка! – И с одобрением кивнула на рослую, пышную Домашку.
