– Мне бы еще мою судьбу узнать! – вздохнул он. – Спрашивал у твоей матери – не хочет говорить. Может, ты подскажешь?
– Подскажу. – Унелада улыбнулась. – Как поедешь восвояси, остановись на росстани, возле столпа Макошина. Поставь к столпу горшок каши, положи новую ложку и трижды позови деву-удельницу – она и выйдет. Если голодна будет и съест кашу – стало быть, злая у тебя доля. А если будет румяная да сытая и опрокинет горшок – значит, добрая у тебя Доля. Спроси у нее, что хочешь, там получишь ответ.
Бранемер поклонился в благодарность и пошел прочь, стараясь не выдать своего изумления. В лес он, считай, съездил понапрасну и обрел желаемое в том самом месте, откуда уехал. Юная воеводская дочь, а не ее мать сказала то, что он так хотел услышать. Что уже совсем скоро. Лишь усилием воли он заставил себя отойти от нее – не хотелось покидать источник надежды. Новая жизнь для него самого и для его рода заключалась в этой девушке с длинной золотистой косой. Из ясных глаз ее даже суровой осенью ему улыбалась богиня весны.
Перед сном Унелада долго сидела на краю лежанки, водя гребнем по волосам, что спускались почти до самого пола. В сорочке, с расплетенной косой, она и сейчас, во тьме глухого осеннего вечера, напоминала русалку во всем цвете ее весенней прелести. Будь дома Лютава, она прочла бы по лицу дочери, что мысли той блуждают очень далеко отсюда – и даже догадалась бы, где именно.
«Приди ко мне, мой суженый, судьбою ряженный, – мысленно повторяла Унелада. – Приходи волосы чесать, из дома снаряжать!»
Улегшись наконец, Унелада сунула гребень под изголовье и закрыла глаза. Но и так уже она знала: все решено. От рождения Унелада привыкла подчиняться высшей воле – как ее мать, ее бабка и множество других родственниц. Старшая дочь старшей дочери, она была прямой наследницей праматерей племени вятичей, пришедших со священной реки Дунай, и с самого детства знала, что ее жизненный путь проляжет по тропам богов. Она не гордилась этим – здесь не было ее заслуги, но и не боялась – ведь для выполнения божественных задач в нее вложены божественные силы. Ее матери пришлось гораздо тяжелее, но она справилась. И бабке, княгине Велезоре, было нелегко. Унелада знала все эти повести, и они внушали ей уверенность в своих силах. С раннего возраста ее учили слышать богиню в себе и следовать ее велениям – и сейчас она лишь делала то, что хорошо умела и для чего была рождена.
Незаметно Унелада заснула, но и во сне рядом с ней оказался Бранемер – высокий плечистый парень, без бороды и без седины в темно-русых волосах, с грубоватыми чертами лица, с прямоугольным лбом, даже на вид твердым как камень, с жесткими складками у рта. И в молодых годах он не был красив, но уже тогда облик его дышал силой, говорил о нраве твердом и решительном. А стоило ему улыбнуться – как теплели сразу эти серые глаза, как светлело лицо. С каким восторгом он смотрел на нее, Унеладу! Во сне она не помнила, что таким он был лет тридцать назад – она нашла своего суженого, того, кому могла дать счастье. Того, кто ждал ее все эти годы где-то во тьме…
Богиня в ней повзрослела и обрела силы выйти на тропу своей судьбы.
На другой день Бранемер стал собираться восвояси. Понимая, что гостю скоро придет время объезжать свои земли с зимним гощеньем – да и ему самому тоже, – Красовит его не удерживал. На прощание устроили охоту, чтобы дешняне запаслись мясом на дорогу. На заре, едва забрезжил поздний и тусклый осенний рассвет, мужчины уехали. Ближе к полудню Унелада вышла во двор – одетая в полушубок, с платком на голове и узелком в руке. За ней шла Еленица. Судя по шелковому очелью под красным платком, Унелада нарядилась, словно на велик-день.
– Куда собрались? – удивился Божаня, оставленный воеводой смотреть за домом.
– К матери пойду.
– Соскучилась?
– И соскучилась, да и спрошу, скоро ли придет. Встречу Марены ведь готовить надо – пиво варить, хлебы печь.
– И то верно, меня старуха уж который раз спрашивает, – одобрительно кивнул Божаня и пошел по двору, притоптывая и напевая вполголоса:
– Эй, Вторушка, Гуляйка! – крикнул он холопам. – Ступайте, проводите девок. Надолго ты туда? – спросил он, снова обернувшись к Унеладе. – Или воевода знает?
– Денька три-четыре погощу. Раньше не ждите.
Божане не пришло в голову, что Унелада уходит без позволения отца. А она знала: когда отец вернется и узнает, что она без спроса ушла к матери, он, конечно, посердится, но не станет за ней посылать, чтобы привести назад немедленно. Раньше чем через три-четыре дня ее не хватятся.
Вернувшись, холопы доложили, что благополучно доставили девушку в лесную избушку. Точнее, на тропу возле избушки – дальше, во владения Марены, им идти не хотелось. С ними воротилась и Еленица. Попрощавшись с ними, Унелада одна направилась к избушке, и скоро ее фигура в белой шерстяной шушке исчезла среди березовых стволов. Только золотистая коса мелькнула, будто гибкая ветка в желтой осенней листве.
Унелада действительно явилась к матери и повисла на шее у брата – в Крас-городке еще не знали, что он вернулся. Она и правда обрадовалась Радому, несмотря на то что его присутствие здесь могло помешать ее замыслам. Но оно же и помогло: усевшись на скамью и держась за руки, брат и сестра принялись болтать, жадно расспрашивая и торопливо рассказывая, обмениваясь всяческими новостями. Лютава только смеялась, на них глядя, особенно когда Радом с гордостью выложил привезенные в подарок
