Йуханна с сочувствием взглянула на учтивого, приветливого паломника.
– Это верно, богине всякий труд по сердцу. Пойдешь, добрый человек, подручным к повару. На кухне тепло, найдут тебе работу по силам, да и кусок повкуснее перепадет.
Погонщик низко поклонился:
– Это меня сейчас сама Антара пожалела!
Йуханна обернулась к Бенцу:
– А ты, господин, что умеешь, кроме своего небоходного дела?
– Красиво и грамотно пишу.
– Умение немалое, – кивнула Йуханна. – Но сейчас оно ни к чему. С писаниной справляется Альбертис Книжник, о подручном он не просил. Высоты боишься?
– Я-а? – возмущенно просипел Бенц, у которого от такого вопроса даже голос пропал.
– Тогда лопату в руки – и с крыш снег сбрасывать!
– Удачно пристроились, – подвел итог Отец.
– Ты-то удачно, – съязвил Дик. – В тепле и при сытном куске.
Погонщик не поддержал его шутку.
– На кухню все сплетни сходятся. Конечно, говорить будут больше про ораву, что нагрянула одновременно с нами. Но, думаю, и про нашу девочку что-нибудь расскажут… А ты, капитан, тоже ее ищи. Тебе с лопатой по всей обители расхаживать можно. Повезло.
– Нам с Филином повезло меньше, – ухмыльнулся боцман. – Знай таскай бревна да пили доски.
– А вы присматривайтесь, каким путем из обители удрать можно. Хорошо бы, конечно, уйти через главные ворота и не озираться, есть ли за нами погоня. Но вряд ли так получится.
– Через главные ворота? – прищурился Дик. – Стало быть, Отец, ты, как и я, подумывал открыто, перед главой обители, обвинить Каракелли в том, что они украли Литу?
– Это было бы самым правильным. Но неверным.
– Как это – «правильным, но неверным»?
– Закон на нашей стороне. Но закон здесь представляет глава обители. Ему дано право суда. Если Каракелли собираются продержать пленницу здесь полгода… ну, наверняка ведь потрясли кошельком! А Лита, конечно, кричит о беззаконии…
– На постоялом дворе кричала, – напомнил боцман. – А эти гады сказали хозяевам, что Лита чокнутая.
– Должно быть, и здесь так наврали, – печально кивнул Отец. – И глава обители то ли вправду им поверил, то ли делает вид, что верит. Так что на закон нам, небоходы, надеяться нечего… А сейчас пойдем в трапезную, поужинаем – да на вечернее моление. И глядите в оба: нет ли в храме нашей Литы?
– Не закричала бы, если нас увидит, – озабоченно промолвил Хаанс. – Не выдала бы нас ненароком…
2
– На молении встанешь рядом со мной. Держись скромно, гляди только на жреца, а лучше – в пол. И упаси тебя твоя богиня-хранительница вымолвить хоть словечко! Если кто-нибудь задаст тебе вопрос, на него отвечу я. Поняла?
– Да, сеора Модеста, – покорно отозвалась Лита.
– Не называй меня сеорой, ведь мы почти родственницы, – сказала Модеста диль Каракелли и улыбнулась. Должно быть, ей самой эта улыбка казалась добродушной.
Лита промолчала.
Нет, она не считала «почти родственницей» эту невысокую, широкоплечую особу с характером сторожевой собаки.
Тюремщица! Надсмотрщица!
Вроде и не сказала за всю поездку грубого слова – а в глазах стынет жестокая непреклонность.
В первые дни после пленения, когда прошло действие дурманящего снадобья, Лита пыталась умолить, разжалобить сеору Модесту. С таким же успехом она могла бы лить слезы перед железным капканом.
Но сейчас Лита приняла условия, которые диктовала ей эта ужасная баба. Для нее слишком важно было попасть в храм на молебен.
Антара – мать всего живого. Пусть услышит молитву Литы, пусть заступится!
А люди Антары и паломники пусть увидят в храме тихую, скромную девушку, которая не выкрикивает неистовых речей, не совершает безумных поступков и вообще ничем не походит на сумасшедшую.
– …И первым вспомним мы того, кто сотворил небо и землю, воду и огонь, кто дал жизнь Старшим богам. Эн Изначальный, создатель всего сущего, научил Старших богов чуду творения – и отстранился, передал им землю со всей ее красой. Старшие боги продолжили труд создателя: покрыли землю зеленью, заселили моря рыбой, сушу – животными, небо – птицами. Высшим актом их великой работы было создание человека – этот труд взяла на себя Антара. Сам же Эн Изначальный не вмешивается более в дела земные, лишь наблюдает за ними неотрывно и пристально…
Клодиус не старался говорить громко. Он знал, что каждое его слово дойдет до ушей тех, кто собрался в храме. Мудрые строители позаботились о том, чтобы жрец, стоящий
