жрецы прикажут, и нечего перехватывать у других труды во благо Антары!
Наверху снова завизжала дверь. Дик не обернулся. Конечно, та баба спохватилась и загоняет пленницу в комнату.
Но ведь Лита слышала эти слова! Слышала, да?..
А сеор Зиберто махнул рукой и приказал охранникам:
– Пусть этот… этот добрый человек сбросит снег с крыши. А вы за ним приглядите.
Двигаясь покорно, словно марионетка в руках кукольника, Лита дала сеоре Модесте увести себя в комнату. Пленнице все труднее было сохранять на лице маску тупого, безнадежного отчаяния.
Капитан сказал: «Мне, может, завтра отсюда уходить…» Значит, этой ночью или завтра утром братья-небоходы выручат из плена свою сестренку!
А уж она будет ждать этой минуты. И если понадобится шарахнуть сеору Модесту по голове – она, Лита, шарахнет! Вот этим кувшином с водой!
4
Просторная трапезная была почти пуста: небоходы собрались на обед, когда большинство паломников уже расходились по своим послеобеденным делам.
– Многие здесь не едят, – объяснил Отец, поставив перед друзьями миски с кашей и положив резную доску с ломтями ржаного хлеба. – Из свиты эрлеты только слуги лопали в трапезной, а для дам и вельмож еду доставляли прямо в покои. И Зиберто диль Каракелли прислал одного из подручных, тот забрал хлеб и кашу для своих. А я-то надеялся, что Лита сюда придет. Хоть бы предупредил ее насчет сегодняшней ночи.
– Я предупредил, – гордо сообщил Дик. Кратко рассказал о своем визите к Зиберто диль Каракелли и навалился на кашу.
– Уже лучше, – кивнул погонщик. – А я приглядел, где можно взять для девочки лыжи, валенки и тулуп. Только не забыть на место всего этого добра положить деньги.
– Положим, – кивнул капитан. – Не хватало нам красть у богини!
Бенц огляделся, словно ожидая, что Антара сейчас явится дерзким «паломникам».
Трапезная, кстати, выглядела не хуже иного храма. Каменная, просторная, с высоким потолком на крепких балках. Стены были покрыты росписью: груды яблок, горы орехов, лукошки с грибами, снопы пшеницы и прочие дары земные. Дик подумал, что обитель наверняка не платила художникам, те радовали Антару своими трудами.
Бенц с удовольствием вспомнил свою утреннюю работу.
«Надо вечером напроситься дрова пилить. Пусть не гневается богиня на нас, бродяг».
– А я поболтал с парнями, которые бродят по ночам караулом, – вступил в беседу боцман. – Ходят по двое, по трое. До полуночи будут делать обход приезжие дворяне – ну, им же надо послужить богине! Их будут ставить в паре с местными, которые знают каждый закоулок. А после полуночного колокола паломники уйдут дрыхнуть, караул будут нести только люди Антары.
– И что это нам даст? – призадумался Отец.
– Много даст! – ухмыльнулся боцман. – Выцепил я одного, самого болтливого. И принялся подначивать. Мол, на башнях стоят часовые – это понятно. А вот за каким-растаким демоном по обители ходят караулы? Каких душегубов опасаются, зачем зады морозят? Ой, не думаю, что богине угодна такая дурость! Ежели кто трусит, тот пускай вышагивает по холоду, а я бы не стал. Я бы пересидел ночь в тепле, а наутро жрецам доложил: мол, все тихо, Антара милостива… Этот дурень обиделся, что я его трусом почитаю. Возьми да ляпни: они, мол, так и делают! При паломниках, конечно, придется караул нести честь честью. А после сигнального колокола, как последний паломник спать уйдет, они заберутся в пустой дом, подальше от покоев главного жреца. Затопить печь нельзя, дым могут углядеть со сторожевых башен даже ночью. Но лучше сидеть в нетопленом доме, чем слоняться на ледяном ветру. Он так уже не раз делали – и ничего, обошлось.
– И он тебе это выболтал? – удивился Отец.
– Вот такой дурень, – развел руками боцман. – Я, конечно, восхитился его отвагой и смекалкой.
– Отлично, – заулыбался погонщик. – Уже проще.
– Значит, уходим после полуночного колокола, – решил капитан. – Меньше опасность поднять переполох.
– Ну, хорошо, – прикинул Хаанс. – Вытащим мы Литу из дома… Кстати, как вытащим-то, чтоб не шуметь?
– Это я беру на себя, – рассмеялся Отец. – Я побывал у здешнего целителя, пожаловался на бессонницу. Он мне отсыпал травок, чтоб заварить сонное зелье. А я запомнил, что за травки и где он их хранит. Словом, расстараюсь, чтоб после ужина и Каракелли, и его люди спали очень крепко.
– А потом? Когда мы Литу вытащим?
– Будем уходить к Толстухе… Хаанс, правильно я ту сторожевую башню назвал? – повернулся Бенц к боцману.
– Верно. Это та башня, которую мы с Филином чиним. Она к лесу выходит.
Тут впервые заговорил илв. До этого он сосредоточенно жевал хлеб и грыз орехи, которыми его побаловал Отец. Но при этих словах боцмана он поднял голову и сердито чирикнул:
– Чиним… Какая же это починка? Издевательство над деревом!
– Почему? – удивился боцман. – Ты же такие ладные ступеньки сделал!
– Это не починка! – упорствовал Филин. – У двух опорных столбов в середине гниль! Долго не простоят! Уже сейчас башню можно свалить с одного удара. Если точно знать,
