трапезную не ходят, едят у себя в доме, так мне и поручили собрать им две корзины. Главный повар предупредил: вина им не давать…
– А разве богине это не угодно? – удивился боцман. – Виноград – дар Антары!
– Да, но у охранников такие морды, что не принялись бы спьяну буянить! Так я им положил хлеб, кусок окорока, большой горшок горячей каши и второй горшок – с грушевым взваром. Вечером придут за ужином, собирать буду тоже я. Так я им вместо взвара дам горшок козьего молока.
– И что? – не понял Бенц.
А илв недоумевающее чирикнул:
– Лита не пьет козьего молока!
– Вот-вот, – кивнул Отец. – Девочка его на дух не переносит. Говорит – запах от него мерзкий. Можно и не гадать – она его и в рот не возьмет.
– А нам что с того? – не понял боцман.
– А я успел добежать до здешнего целителя. Пожаловался: мол, на старости лет бессонницей маюсь. Он мне отлил настойки болотняка. А как отвернулся – я горшочек с настойкой стянул. Авось до завтра не хватится.
– Снотворное? – догадался капитан. – Ты его хочешь – в молоко?
– Ну да. Его будут пить все, кроме Литы.
– А если – не все?
– Ну, тут уж как повезет…
Лита сидела на скамье, неотрывно глядя на стену напротив, то есть вела себя так же, как вчера и позавчера. Она оставила попытки смягчить сердце своей надзирательницы или передать весточку кому-нибудь, кто смог бы помочь. Например, главному жрецу.
Увы, сеора Модеста ради безумных планов рода Каракелли готова на что угодно, ее не тронут мольбы и слезы. А глава обители, которому Лита, улучив минутку, скороговоркой поведала о своей беде, назвал ее бедной девочкой и пообещал молиться Антаре, чтобы та внесла покой в юную душу, истерзанную безумием.
Отчаяние сковало Литу, словно льдом… до вчерашнего вечера. После молебна, после встречи с друзьями жизнь и надежда вернулись к девушке. И сейчас трудно было прятать в глазах торжество и веселую злость.
Подошла сеора Модеста с подносом, на котором была глиняная чашка с молоком и блюдо с ломтями хлеба. (Завтракали в обители сытно, но ужинали скромно.)
Лита покорно протянула руку к подносу, взяла чашку, поднесла к губам… И вдруг побледнела, передернулась, вернула чашку на поднос.
– Я не могу, оно же козье!
– Ну и что?
– Не могу, оно же пахнет! Меня от этого запаха мутит.
– Запах как запах. – Модеста диль Каракелли с подозрением взглянула на пленницу. – Ты не взялась опять за свои штучки? Вроде прекратила от еды отказываться!
Лита действительно пыталась голодать, но сообразила, что если подвернется случай для побега, ей понадобятся силы.
– Нет, конечно же, нет! – Лита схватила кусок хлеба. – Я так поужинаю, с водичкой! Я козье молоко с детства пить не могу!
Сеора Модеста немного подумала и приняла решение.
– Да, моя милая, тебе придется сегодня поужинать хлебом с водой. Не идти же на кухню на ночь глядя! Не тревожить же людей Антары из-за твоего каприза! Завтра с утра я поговорю с поварами, чтобы тебе дали, скажем, отвар из шиповника.
И добавила с ухмылкой, которую она сама считала дружелюбной:
– А я как раз люблю козье молоко. Выпью и твою порцию, не пропадать же добру!
5
– Вот, сударь, извольте надеть мой плащ, – шепнула Беатриса. – Если кто-нибудь увидит, примет вас за меня.
В свете укрепленного на стене масляного светильника Бенц с сомнением оглядел розовый плащ с капюшоном. Капюшон был густо усеян бантиками и розочками.
– Ну, надену… и что?
– Наверх, по лестнице.
Дик взглянул вдоль полутемного коридора – туда, где чернел поворот на лестницу.
Этот гостевой дом был самым старым. Он был построен одновременно с храмом и сложен не из бревен, а из камня. Просторный, он вместил немалую свиту эрлеты Клары.
Бенц набросил плащ, отгоняя мысль о том, в каком нелепом виде он предстанет перед прекрасной возлюбленной.
Беатриса заботливо расправила капюшон, чтобы тот получше прикрыл лицо… и Дик, неожиданно для самого себя, притянул красотку к себе и крепко поцеловал.
Та жарко ответила на поцелуй, вырвалась и шепнула:
– Времени мало! Спешите наверх. Только у одной двери горит факел и стоит охранник, не ошибетесь. Охранник ничего не увидит, он отвернется… ой!
И девушка метнулась в неглубокую каменную нишу, где на полу были сложены какие-то тряпки. Прижалась к стене, замерла.
А в другом конце коридора возник некий тип в одной рубашке и штанах до колен. Похоже, собирался ложиться спать, но услышал что-то – и выглянул из своей комнаты. Очень вовремя, ничего не скажешь…
