У каждого свой путь в Харад

– Проявляете заботу. Я вам категорически неприятен.

Берегиня немного помедлила с ответом. Она предпочитала не говорить людям то, что может задеть самолюбие, но и отрицать очевидное тоже не считала нужным:

– Это так. По ряду причин. В которых ни вашей, ни моей вины нет. Но не могу же я допустить, чтобы вся моя работа пошла насмарку. Случай был трудным, операция – тяжелой, пациент выжил… И что же, дать ему возможность голодать, чтобы ухудшить состояние? Никогда.

Годэлиск улыбнулся:

– Профессиональная гордость, значит?

– Ну да, – кивнула Оденсе. – И профессиональная же неприязнь. Ничего личного. Как чело… – Она осеклась, поймав себя на том, что только что чуть не назвала человеком эльфа. – Как личность, возможно, вы мне были бы и симпатичны. При других обстоятельствах.

Эльф помешал ложкой суп, макнул туда булку и откусил край.

– При других жизненных обстоятельствах, – повторил задумчиво он. – То есть, по сути, это значит, при наличии другой жизни. Другой судьбы.

Берегиня махнула на него ложкой:

– Ой, вы все прекрасно понимаете! От меня вы тоже не в восторге.

Эльф отрицательно покачал головой:

– Отчего же? Я благодарен вам. И вы мне интересны.

– Ого, – усмехнулась Оденсе, – даже так. Значит, я вас интересую. Знаете, есть признаки, по которым я определяю, пошел человек на поправку или нет. У женщин – когда они начинают прихорашиваться, у мужчин – когда они вновь откровенно интересуются противоположным полом. – Она шутливо подмигнула Годэ. Потом посмотрела более серьезно и, чтобы избежать двусмысленности, добавила: – Вы же понимаете, что я шучу?

Эльф улыбнулся в ответ. Он отвел взгляд от ее лица и посмотрел куда-то вдаль, сбившись с ориентира в тумане.

– Мне любопытна ваша судьба. Вы многое пережили. Что-то меняли вы, что-то меняло вас… Мне интересно это. Я наблюдаю за людьми. Пытаюсь понять, от чего зависит их путь и как он влияет на историю, ход которой отражается в летописи. Я очень долго живу среди них… среди вас, – поправился он, – но, при кажущейся примитивности, все так запутано, так сложно.

Оденсе внимательно посмотрела ему в глаза:

– По мне, так слишком долго. Раз вас начало всерьез интересовать то, на что самим людям наплевать.

– Людям наплевать на собственные судьбы?

– Людям наплевать на человеческую расу. Иначе как объяснить то, что мы здесь оказались?

Эльф хмыкнул:

– Ну так, может, напротив – им как раз наплевать на всех остальных, кроме себя? Мы-то с вами не совсем люди. Я имею в виду, я – эльф, не человек; а вы обладаете способностями, которые многие люди считают неестественными.

– Нет. – Оденсе помахала у кончика его носа куском булки. – Мы здесь не из-за того, что на нас кому-то наплевать. Совсем наоборот – из-за повышенного внимания к нашим персонам нас сюда занесло. Вас ранили не потому, что вы эльф. А потому что один человек хотел убить другого человека, которого вы подменили. Одному человеку было наплевать, что другой будет испытывать боль, страдание и в конце концов умрет. В страшных мучениях, между прочим.

Эльф посмотрел исподлобья на женщину. Его взгляд говорил, что насчет страшных мучений он осведомлен значительно лучше нее.

– Один хотел убить другого – это личная неприязнь, при чем тут судьбы мира?

Оденсе удивилась его замечанию:

– В вашем конкретном случае – а мы говорим о конкретных случаях, а не рассуждаем о чем-то абстрактном, не привязанном к реальности, ведь так?

Годэ кивнул.

– Так вот, в вашем конкретном случае никакой личной неприязни не было. Путем умерщвления принца Хальмгардов должна была произойти гибель огромного количества людей, у которых благодаря вашей жертве появился шанс. – Она прерывисто вздохнула. Поставила чашку на землю. – А я… Вы сказали, что благодарны за то, что я сделала для вас. Я даже не поняла сначала, за что вы меня благодарите. Для меня это так естественно. Сколько себя помню, никогда не занималась ничем иным. Всегда помогала. Но меня стали гнать. Пришлось прятаться. Я не могла помогать всем, а те, кто был рядом, боялись принимать мою помощь. Из-за того, что лишили свободы меня, скольких людей боль свела с ума? Сколько потеряли возможность выздороветь? Сколько детей не родилось? Тем, кто гнал меня, было не наплевать на все эти жертвы, как вы думаете?

– Они считают, что подобный выбор всегда вынужден. Что на него их толкнули обстоятельства.

Оденсе рассмеялась. Она всплеснула полными руками, и кольца на ее висках зазвенели, легонько ударяясь друг о друга.

– Обстоятельства?! Вы пытаетесь внушить мне, что это вечное человеческое вранье является истиной?

Годэлиск молчал. Его чашка тоже была пуста, но он медлил опустить ее на землю, опасаясь, что подведет тем самым черту под разговором.

– Нет обстоятельств, которые оправдывают такой выбор, – покачала головой Оденсе и тяжело вздохнула. – Но почему-то с детства большинству людей внушают обратное. Знаете выражение «человек человеку – волк»?

– Слышал, – улыбнулся эльф.

– Вот согласно этому постулату и живут многие. А вся громко пропагандируемая человечность – это просто блестящая обертка, в которую его же и заворачивают. Для