Она, кусая губу, отвернулась к стойке, чтобы налить два стакана воды.
— Я думала, тебе понравится.
Он не упомянул о том, что заскочил в ресторан Ротации по дороге с шаттла, по этой причине, собственно, и опоздал.
— Конечно, почему бы нет? Ты переоденешься к ужину?
— Зачем? — Она не упомянула, что видела это в фильме: женщина в шелковом кимоно и с надушенной кожей сидит у горячей плиты. Кэрис была слишком смущена его отношением. Она скользнула на стул напротив него. — Как прошел день?
— Как всегда. Пообщался с Саидом, вполне приятно.
— Как он?
— Отлично. И я получил известие от папы.
— Да? Ты упоминал обо мне? — поддразнила она Макса.
Он посмотрел на нее странным взглядом:
— Нет. На сколько ты поставила цыпленка в духовку? Он пересушен.
Кэрис отодвинула стул с громким резким звуком, вставая со своего места.
Он поднял глаза, пораженный.
— Я пойду переоденусь, — сказала она. — Нам нужно выходить через двадцать минут. Извини, что испортила второй сюрприз.
Кэрис вошла в спальню, закрыла дверь и тяжело оперлась о туалетный столик, глядя на себя в зеркало. Это было глупо. Проблема широких жестов и больших планов состоит в том, что они поднимают ожидания до бескомпромиссных уровней и все заканчивается одним лишь разочарованием. Новый год, дни рождения, выпускной: никто не развлекается на мероприятии, если они делают именно то, что планировали. Реальность не оправдывает ажиотаж. Она начала красить губы насыщенной коралловой помадой, когда Макс открыл дверь.
— Куда мы идем?
— Гулять. — Кэрис аккуратно подвела губы бантиком, не поднимая глаз.
Уловив ее тон, он смягчился и подошел к ней сзади, поглаживая руками шелк ее кимоно.
— Извини, ты так старалась. Я устал от переездов. Прости, я был груб. — Макс поцеловал ее сзади в шею, пробежав руками по контурам ее тела, спрятанного в шелке.
— Ты был очень груб.
— Я знаю. Давным-давно уже говорил тебе, что я идиот. — Он просунул руку ей под кимоно и поцеловал Кэрис в щеку, они оба прекрасно отражались в зеркале. — Простишь меня?
Она отвела контурный карандаш ото рта, глядя Максу в глаза через отражение.
— Цыпленок не был пересушенным.
— Я знаю. Я козел. У меня сегодня день рождения — простишь меня? — Макс игриво потянул за пояс ее кимоно, наблюдая, как оно раскрылось, показав классический корсет, словно в рекламе парфюма. Он вдохнул: — Вау.
— Заткнись, — сказала она.
— Серьезно.
— Заткнись — ты не можешь быть милым со мной, потому что ты видел меня в моих штанах.
— Это, — сказал он, — не штаны. Ты выглядишь просто великолепно. — Он спустил шелк с ее плеч, и кимоно упало на пол. — Ты словно нарисованная.
Она поморщилась:
— Серьезно?
— Тогда как кинозвезда.
— Это ближе к тому, как я хотела бы выглядеть. — Стенные реки вспыхнули, показав напоминание о мероприятии, и она стукнула его. — Видишь, из-за тебя я опаздываю. Мы пойдем смотреть на фейерверки, уверена, там будут все твои старые друзья и несколько моих. Я должна буду встретить тебя позже.
— Там будет Лилиана? — спросил он.
— Нет. Она… все еще злится за то, что произошло на Играх.
— За то, что ты едва не утонула? — Макс был поражен.
— Нет, глупышка, из-за нас с тобой. Она не разговаривала со мной несколько месяцев, когда поняла, что происходит.
— А как дела сейчас?
— Я сказала ей, что между нами все кончено, что это была обычная интрижка.
— Наверное, это к лучшему, — согласился Макс, направившись к двери и не отводя при этом глаз от ее тела. — Ты будешь еще что-то надевать сегодня?
Она скомкала кимоно и бросила его так, что оно, угодив в лицо Макса, приземлилось у его ног.
— Сделай себе одолжение, перестань вести себя как козел!
